— Понятно есть.
— Много?
— Вот такая низка. А у тебя?
— A y меня вот такая.
Пошушукавшись еще немного, девчонки попрятали по карманам игрушки и помчались обратно ко всей компании, к ледяной горке.
А «косорукая» все еще стояла у своей щелочки, припав к ней лицом; все еще смотрела, что делается на свете…
Дверь из избы в сени хлопнула, и Надька, чтобы ее не застали у щелки, отскочила от калитки и, серьезная, сосредоточенная, полная своих недетских дум, прошла в избу…
— Надька, пойдем сегодня с нами играть в Парфеновскую баню! — пришла в одно из воскресений за Надькой Манька Суркова, видно, по тайному сговору с Устей.
Надька наотрез отказалась.
— Почему не хочешь? Меня девчонки за тобой прислали!
— Сказала не хочу, значит не хочу!
— Надь, сходила бы ты, право! — попробовала уговорить ее и Устя.
Но Надька упорствовала, не шла.
Парфеновская баня, самая новая и самая лучшая в деревне, топилась, как обыкновенно у крестьян, только по субботам. А на другой день после топки, по воскресеньям, в ней всегда было тепло, сухо, уютно, как в чистой, хорошо натопленной горнице. И девчонки, пронюхав об этом, издавна повадились собираться там каждое воскресенье. Соберутся и бесятся там, играют в жмурки или в какую другую игру. А то зажгут керосиновую коптилку, нагревают на ней стальные вязальные спицы, завивают друг другу кудри, глядятся в обломочки зеркал. Мальчишек туда не впускали, отбивались от них всеми способами, как от вредных хищников.
Все это было бы хорошо, и Надька сама, без Маньки, давно отправилась бы в Парфеновскую баню. Но только — если бы у нее обе руки были исправные, и левая, и правая, как у всех. А сейчас?!..
IV
Думали-думали, что делать с Надькой, и решили свезти ее в уездный город, показать местной медицинской знаменитости, хирургу, о котором нижнеждановские бабы прожужжали Усте уши.
И в сердце девочки зашевелилась надежда. А вдруг, правда, в городе исправят руку!
Поездку снарядили за счет родичей, — и нижнеждановских и дальних. Каждый помогал чем мог: кто деньжонками, кто продуктами, кто одежонкой, кто обувкой, а кто добрым словом или полезным советом. Все жалели сиротку.
— В уезде не помогут, езжайте в губернию, там ведь недалече, еще какая-нибудь сотня верст! — горячился мужик из толпы возле скорбной телеги с уезжающими.
— Ты, Устька, в дороге-то того, гляди в оба, как бы, неровен час, не обокрали, — учил кто-то с другой стороны телеги.
А бабы, те, как всегда, просили о своем:
— Прихвати-ка ты там, в городу, для нас, Устя, ситчику! Да поцветистей!
— А нам миткалю! Да поплотней! Потяжельше!
— А нам ластичку! Да поярче! Самого краснущего!
Выехали поездом поздно вечером. Ехали ночью.
И поездку в поезде и ночь без сна Надька переживала впервые. Было интересно. Все нравилось. Все захватывало: и новые люди, и новая обстановка, и каждая дорожная мелочь.
Ехали; зачем-то останавливались; стояли; и опять ехали.
Остановки были большие и маленькие.
На маленьких остановках, рядом с вагонами, бегали по земле то туда, то сейчас же обратно какие-то растерянные люди, тревожно перекликались в полной темноте, чего-то не находили, плакали, бранили кого-то.
На больших станциях горели яркие огни, свет от которых попадал даже в вагоны; ревели, перекликались то тут, то там паровозы; пролетали в обоих направлениях другие поезда; в вагоне вдруг делалось холодно, не помогала шуба, из двери в дверь дул неприятный ночной ветер; из вагона выходили и в вагон входили, сталкиваясь в проходах и отпихиваясь, ошалелые мужики, очумелые бабы с мешками, с сундуками, с ребятишками; какой-то человек не спал всю ночь, на каждой большой остановке молча проходил вдоль всего поезда, аккуратно подлезал под каждый вагон с фонариком в руках и четко так постукивал там железом об железо…
Приехали рано. Сидели на вокзале.
Теснота; грязнота; духота. Сонно, обессиленно полусидят, полулежат везде: на всех лавках вдоль стен, на всей площади пола, некуда ногой ступить. Пиджаки, свитки, шубы. Платки, шапки, картузы, кепки. Лапти, сапоги, ботинки, валенки. Спят, как убитые, страшно откинув на каменном полу головы, точно отрубленные… Едят, сидя на полу вкруг, целыми семьями, словно чудом спасшиеся от пожара… Беспрестанно плюют в пол, без конца отхаркиваются, раздирающе кашляют, стонут, простуженные в дороге… И курят, курят… А по всем стенам громадные многокрасочные плакаты: «Как сохранять деньги? Дома держать деньги опасно, а в сберегательной кассе безопасно»… «Лучший отдых — поездка по Волге отдельные каюты, изысканное питание, внимательный уход»…
