- Ах, старик, ты все о своем бессмертии… Но увы - чем долговечнее ПЛОТь, тем хуже для интеллекта. Ну живет какой-нибудь Михаил Степанович… С годами создает свою концепцию… Коснеет в ней, как улитка в своей раковине.. Амортизация ума слишком дорого обходится обществу.
- Значит со… скалы, как древние своих немощных старцев?
- Не ерепенься: чтобы обновить ум, надо его сначала уничтожить… Не зря ведь мать-природа ничего или почти ничего не делает, чтобы передать знания по наследству. Смерть-охранительный рефлекс вида.
- Я уверен, что интеллект со временем возвысится до такой степени, что безболезненно сможет опровергать самого себя,- просто сегодня на это ни у кого не остается ни сил, ни времени… И именно смерть, которая постоянно гнездится в подсознании, и есть первопричина консерватизма интеллекта!
О… апперкот!
Они давно уже покинули вычислительный центр. То есть это мягко сказано: по причине позднего времени их попросту попросили и опечатали дверь. Дим намекнул Коту, что рассорился с женой, и Кот пригласил его к себе, в свою холостяцкую квартиру.
Спор кончился тем, что Кот достал бутылку венгерского искристого - похожую на кеглю - и, разлив в стаканы, сказал:
- Не знаю, как ты, старик, но, когда настанет мой черед отдавать концы, я поступлю по-эллински.
- То есть?
- Как Сенека. Сяду в теплую ванну, попрошу неразбавленного вина и предамся философским раздумьям, считая этот день самым счастливым в своей жизни.
- Врешь. Слишком уж красиво.
- На этот раз все претензии Сенеке… Мне же по душе его сентенция: пока ты жив, смерти нет…
- За бессмертие плоти и ума! - сказал Дим.
- За смерть,- сказал Кот,
И они звякнули стаканами.
Несколько дней Дим прожил у Кота, собираясь с мыслями.
Съездил в Пещеры.
В кирпичном пакгаузе царили одни летучие мыши - те самые или их потомки. Пахло затхлостью и пустотой.
Когда Дим вышел из помещения, ему показалось, что между тихих берез мелькнуло лицо - глаза. Захрустел валежник. Волной засеребрилась листва. Какая-то кошачья повадка и гибкость… Ему была знакома эта изощренная мягкая гибкость…
Он вернулся к Коту со всеми предосторожностями конспиратора.
Сверхтактичный Кот ни о чем не расспрашивал. Eму, однако, не давал покоя незавершенный спор, И вечером, приходя с работы, он выдавал:
- Нужна смена поколений. Ты хочешь отнять от природы причудливую игру красок, в результате которой она, пусть случайно, но хоть раз в столетие может выдать гения. Ты хочешь отнять у нее муку любви.
- Напрасные подозрения. Я не сторонник кастрированного рая. Пусть рождаются дети. Пусть спорят бессмертные интеллекты разных поколений.
Кот усмехнулся:
- Можно подумать, что ты уже что-то такое… сообразил?
- В том-то и дело, что я не знаю этого… Мне кажется, что я все же что-то сообразил… Иначе зачем им было убивать меня?!
- Повтори - не понял.
- А… так… мысли вслух…
Кот не мог скрыть недоумения и даже, видно, заподозрил неладное, но, как обычно, не подал вида.
Дим вышел из дому, купил "Вечерку", и ему сразу в глаза бросилось объявление:
"…Состоится защита диссертации на соискание степени доктора физико-биологических наук Лео Павловичем Левченко на тему "Излечение рака печени у кроликов методом реабилитации патологического биополя". С диссертацией можно ознакомиться в НИИ экспериментальной биологии и эндокринологии".
Хоп, вот это да!
Дим пришел в назначенный час. Актовый зал был полон. Дим уселся в заднем ряду.
Что он мог? Он был никто. Его вообще не было в природе. Он мог бы смутить "самозванца" своим появлением. Но это значило выдать себя противнику, и не так-то он прост, этот Лео, чтобы смутиться. Выйти на паперть и набить диссертанту морду? Заберут в милицию, будут судить. А как хотелось просто набить морду. Наверно, потому, от греха, решил он уйти. Не мог он слышать свои слова, свои мысли, свои методики из уст этого подонка, слышать и быть бессильным помешать этому. А впрочем;
"Что в имени твоем?" Никому не ведомо имя создателя колеса или "Слова о полку Игореве". Что мне Гекуба, что я Гекубе?..
Дим вышел. Он ездил в переполненных троллейбусах.
Ходил по городу, сидел на скамейках в скверах, опять куда-то ехал в вагонах подвесной дороги, спускался в метро, и в толпе ему было легче, он как бы действительно переставал существовать. В конце концов, непонятно как, он вновь оказался у парадной института, где шла защита. Впрочем, все уже кончилось: медики выходили, обсуждая событие. Ояи были скептичны, они сомневались, что вообще есть какое-то поле печени или что-нибудь подобное и что можно лечить, воздействуя на деформированные потенциалы этого поля. Как хотелось врезаться в эти диалоги!
