– А что это за шатер? – протянул Тимур.
– Приемная для гостей. Располагайтесь пока здесь, отдыхайте, пейте чай. А я скоро вернусь…
– А что, у вас часто бывают гости?
– Честно сказать, вы – первые… – почесал макушку старец.
– Позвольте узнать, как вас зовут? – спросил Тагир.
– Рифкат абы. Но здесь меня называют просто Рифой.
– Спасибо за помощь, Рифкат абы!
Тагир протянул старцу руку и тот с удовольствием ответил взаимностью. То, что Тагир не боялся его уродства, явно импонировало старику.
– Пока не за что.
В сопровождении урмана, старец покинул шатер.
– Не нравится мне это место! Ой, не нравится! Осмотреться бы нужно. – Тимур явно был чем-то обеспокоен.
– Что тебе не нравится, брат? Тебе, можно сказать, жизнь подарили, а ты волнуешься! – с явным укором произнес Тагир.
– Как подарили, так и отберут! Кто знает этих гарибов… Может, они человечину едят, ты не задумывался? А мы тут сами пришли! В общем, особо не расслабляйся!
– Карачо, павэлитель! – Тагир деланно поклонился, произнеся фразу с жестким акцентом. – Эх, тяжела работа пастуха! Всю жизнь с баранами приходится возиться.
Тимур не оценил его шутки и отпустил животное на пол, застланный ковром, а Тагир расслабился и приземлился на разбросанные по ковру подушки.
– Если честно, на пастуха ты не особо тянешь.
– Хм, а на кого я, по-твоему, тяну? Все мы – пастухи – одинаковые! – Тагир растянулся на подушках и закрыл глаза.
– Конечно, я прям так и поверил, что те чумазые деревенщины, с которыми ты общался, как один, выхватывают кинжалы и мастерски закладывают в шеи кяльбам. У вас на станции тогда, наверное, целый полигон для подготовки пастушьего десанта! – Тимур сделал глоток из пиалы. – Ммм, неплохой чай! Надеюсь, не отравленный.
– Эти неучи пернуть без постороннего одобрения не могут, не то, что чем-то там орудовать. Многому меня научил отец… – Тагир приподнялся и протянул руку к свободной пиале. – Плесни-ка чаю, есть хочется!
Тагир достал припасенный сверток с кристаллами меда и поделился с Тимуром. Оба с удовольствием зачмокали. Сладостный вкус золотистого лакомства нежно растекался по языку и по глотке Тагира, оставляя приятные ощущения.
– На Авиастроительной я живу несколько лет и, конечно, ни один пастух меня бы такому не научил. Но поэтому меня и ценят в племени. Всем же хочется быть особенными.
– А чем твой отец занимался? Тоже был пастухом? – Тимур изобразил пальцами кавычки.
– Нет, мой отец был советником.
– И что же он советовал? Как правильно из-под баранов дерьмо выгребать? И главное, кому? – племянник султана растянул губы в улыбке и кинул в рот еще один кристалл.
– Ты за словами-то следи, брат, – нахмурился Тагир. – К его советам прислушивались предводители разных станций – еще из той, старой касты. Поэтому мы часто путешествовали по подземке. Но лет семь назад, когда мы с отцом переместились на Авиастроительную, он часто отправлялся куда-то один. Куда, я не знаю. И каждый раз он возвращался словно сам не свой. А однажды и вовсе сбрендил. – Тагир сделал глоток чая, чтобы смыть сладость меда, облепившего горло, посмотрел на барана, который забился в угол шатра и уснул, и продолжил: – Его последний поход затянулся недели на три. А когда вернулся, стал рассказывать какие-то безумные сказки об источнике. Бывало, он просыпался посреди ночи и с сумасшедшим взглядом бегал по станции, крича, что нам всем грозит опасность! Тогда мы и остались на Авиастроительной – подальше от политических дел и насмешек. Там я познакомился со своей женой, а потом на свет появилась Камиля, ради которой я теперь и живу.
– А отец?
– А что отец? Он даже понять не мог, что происходит. К снохе и внучке относился, как к чужим, не замечал их просто, можно сказать, в упор не видел. У него только одно было на уме – источник.
– Что за источник?
– Да я и не знаю толком. Я поэтому и был удивлен, когда меня к султану пригласили. Думал, может, чего про отца скажут. Ан нет, султан, наверное, даже ничего не знает про меня. – Тагир немного помолчал. – Через год отец умер. Тогда же и Аметьево перекрыли. И остались от всего этого только сказки, которые я теперь своей дочери пересказываю.
