Уильям стал с ними рядом, глядя на водяное колесо. Что-то его заклинило. Скорее всего, крупная ветка с прибрежного дерева, обломившаяся под весом снега. Или рассыпался штабель на лесопилке Фэрраха, одно из бревен скатилось в реку и доплыло по течению до фабрики. Или какие-то отпетые гуляки стащили бочку пива, выхлебали ее за милую душу, а потом и концы — то есть бочку — в воду.
Уилл снял пальто и пиджак. Если дольше колебаться, будет только хуже. Он соскользнул в воду и сморщился, как от боли: казалось, сотни ледяных игл разом вонзились в тело. Торопясь, пока холод не сковал движения, он добрался до колеса и сквозь брызги и пену пригляделся к застрявшему в нем темному продолговатому предмету, стараясь уточнить его длину и расположение. Ухватиться надо было с первого раза: потом руки онемеют и он перестанет контролировать свои действия. Примерившись, он запустил руки в глубину, вцепился в предмет и потянул.
Первая попытка дала лишь минимальный сдвиг, но после второй колесо было освобождено. При этом рывке из-под воды взметнулся сжатый кулак и ударил его по губам. В первый миг Уильям даже подумал, что это его собственная рука, онемевшая до бесчувствия. Следующим рывком утопленник был перемещен к плотине, где его схватили за одежду рабочие, а Немой Грег протянул руку Беллмену. Вытащили их одновременно; ледяная вода струями сбегала с двух тел, мертвого и живого.
— Что здесь происходит? — Это прибежал Пол, также получивший тревожное известие. — Боже правый! Кто это? Знаете его? — Не дожидаясь ответа, он повернулся к Уиллу. — Ведите его домой быстрее, пока не замерз до смерти! Его надо срочно обсушить и согреть.
Уильям чувствовал жжение глубоко в груди. Самостоятельно он идти уже не мог, и двое мужчин повели его под руки — или, скорее, поволокли, так как он едва переставлял ноги.
Тем временем оставшиеся на берегу люди перевернули утопленника лицом вверх.
— Это один из Смитов, — сказал кто-то. — Надо бы кого послать в кузню, братьям его сообщить.
— Да им начхать на него, — заметил другой. — Он с родней, почитай, и не знался. Как и с другими.
— Тут дело ясное: парень перебрал и сковырнулся с берега.
Пол вспомнил:
— Он, кажется, копал могилы? Вот бедолага.
Уильям, уже издали, оглянулся через плечо.
На снегу пламенело яркое пятно — медно-рыжие волосы, дочиста отмытые водами Виндраша.
Одинокий грач на вершине дерева скрипуче прокаркал какую-то фразу, понятную лишь мертвецу.
Первым делом Роза стянула с Уилла мокрую одежду, крепко растерла его полотенцем и обернула несколькими одеялами. Потом она загрузила в камин целую охапку дров. Потом вскипятила воду, развела в ней мед, добавила туда рому и дала мужу выпить эту смесь. Потом разогрела побольше воды для ванны, в которой он долго сидел, окунувшись по грудь, тогда как она ведро за ведром лила горячую воду ему на плечи. Потом вновь его растерла и надела на него столько слоев теплого белья, сколько он и не предполагал у себя в наличии. Потом подвинула кресло ближе к камину и усадила в него Уилла.
Сначала ему было жарко, а затем стало очень, очень холодно.
Младенец спал, но Дора, заинтересовавшись необычной суетой, выбралась из спальни и начала путаться у матери под ногами. Роза на нее накричала и отправила обратно в постель. Уилл слышал, как дочка всхлипывает у себя в комнате.
— Пусть придет, — сказал он.
Дора взобралась к нему на колени, и Уилл, еле двигая непослушными пальцами, обернул ее своим одеялом. Обильный снегопад за окном был для нее явлением необычным, как и отцовское присутствие дома в дневные часы. Немного повозившись, она притихла, дыхание стало медленным и ровным. Животом и бедрами Уилл ощущал вес ее тела — до чего же теплого!
У него начали слипаться глаза, все мышцы парализовала усталость, а когда он уже приблизился к границе сна, сами собой всплыли воспоминания: Люк в «Красном льве» — «Она была славной, твоя мама» — и ночь на улице в канун свадьбы — «А ты-то помнишь?».
Уильям проснулся от странного беспокойства. Еще только открывая глаза, он уловил какое-то мгновенное затемнение в комнате. Что-то секунду назад маячило за окном, перекрывая доступ свету. Он успел заметить темную фигуру, приникшую к стеклу и тотчас исчезнувшую. Встревоженный, он еще несколько минут безотрывно следил за окном. Там ничего не изменилось. Все тот же снежный пейзаж с вкраплениями дубов, протягивающих черные ветви поперек белесого неба. Встать и подойти к окну означало бы разбудить Дору; да и конечности его затекли настолько, что сдвинуться с места он мог едва ли.
