— Я всегда был рядом с тобой.
— Как это? Я правильно понял? Ты сказал — всегда?
Блэк кивнул:
— Всегда за твоей спиной.
Беллмен задумался, с сомнением глядя на сгусток тени в противоположном кресле.
— Это Верни пустил тебя в офис?
Блэк проигнорировал вопрос.
— В ту ночь я указал тебе перспективу, — сказал он. — Речь не о фирме «Беллмен и Блэк». Это была твоя собственная идея. Мое предложение было совсем иного рода. И я повторяю это предложение сейчас. Пока еще не поздно.
— Не поздно для чего?
Когда Беллмен произносил эту фразу, силуэт его гостя начал темнеть, и ответ — ошеломительный и очевидный — сам пришел ему в голову.
— Так вот оно что… — промолвил он. — Я никогда не думал…
На него разом нахлынула усталость, и он, опустившись в кресло, подпер голову руками. Окружающий мир завертелся с безумной скоростью, а когда это вращение прекратилось, он ясно осознал то, что раньше ускользало от его понимания.
— Значит, никакой сделки?
— Никакой сделки.
— И эти деньги… — Он слабым жестом указал на заваленный монетами стол.
Блэк отрицательно покачал головой.
— И эта перспектива…
— Мысль.
— Мысль? И все?
— И еще память.
Беллмен кивнул. Мысль и память. Время замедлило ход, пока он пребывал в раздумье. Последние десять лет, большей частью проведенные здесь, в «Беллмене и Блэке», он думал только о смерти. И ни единой секунды не уделил размышлениям о бренности собственного бытия. Это было, мягко говоря, нелепо. Как он мог забыть о такой исключительно важной вещи?
Он попытался вспомнить. Но, направляя мысленный взор в свое прошлое, он видел только тьму. И в этой тьме скрывалось нечто знакомое ему по сновидениям, нечто исполненное угрозы.
— Не могу вспомнить, — сказал он, тряхнув головой.
А когда вновь уставился в темноту, из нее понемногу начали проступать смутные очертания и образы, воплощая пережитые им утраты. С болезненной дрожью во всем теле он узнал свою жену на смертном одре. Он услышал призывные крики сыновей, потрясенных его неспособностью избавить их от страшной муки. Его крошечная дочурка плакала от боли и испуга, впервые в своей короткой жизни столкнувшись с настоящим страданием.
Он сам едва мог вынести боль, вызванную воспоминаниями о боли своих близких.
— Какой толк в этой пытке? — спросил он Блэка. — Я больше не в силах терпеть.
— Вспоминай!
Во тьме было что-то еще. Медно-рыжая голова Люка. Чарльз, сгинувший в дальних краях и никем не оплаканный. Фред — он обязан был навестить его перед смертью! Почему же он этого не сделал?
Лицо его мучительно исказилось.
— Не заставляй меня и дальше…
— Вспоминай!
Из тьмы возник образ, давно упрятанный в самые дальние закоулки памяти: дядя Пол — мертвый, но тем не менее очень прямо сидящий в кресле.
— Я не могу! — крикнул он, напуганный так же сильно, как был напуган в первый миг, когда нашел своего дядю застывшим в этой позе.
— Вспоминай!
Парочка мисс Янг с белой фаянсовой чашкой, испачканной ежевичным соком. Та жуткая могила. Тот жуткий гроб. И жуткий преподобный Поррит, произносящий мамино имя…
Воспоминания обо всех неоплаканных мертвецах рвали на части его мозг. В один миг сердце его заполнилось скорбью, накапливавшейся на протяжении всей жизни. Казалось, он вот-вот сломается. Казалось, боль достигла предела и перешла этот предел. Казалось, он сейчас умрет. Но это был еще не конец.
— Вспоминай, — тихо произнес Блэк.
— Я все вспомнил.
— Нет, еще не все.
Беллмен вновь заглянул в прошлое, заранее страшась того, что может там увидеть. И он увидел — или ему так показалось — изогнутую линию. Плавную дугу. Как будто перенесенная с графика на стене, она прочертила небо над Уиттингфордом. Идеальная дуга, на одном конце которой был мальчик с рогаткой, а на другом — молодой грач на ветке далекого дерева.
Беллмен уже не трясся. Он окаменел.
А камень описывал заданную траекторию; мальчик очень хотел закричать и спугнуть птицу, но крика не получилось. У грача еще было время, он еще мог взлететь и с хохотом раствориться в небе…
Камень завершил свой полет.
Птица рухнула наземь.
Уильям не решался взглянуть на Блэка. Он скорее почувствовал, чем заметил, что Блэк поднялся из кресла.
