– Поздновато спохватились! Я уже была на свидании: думаешь, откуда розы, с неба упали?
– Я же говорил! Дура она!
– Хелкар, помолчи! Найта, присядь, нам надо серьезно поговорить. Твое поведение недопустимо…
– Это мне решать, что допустимо, а что нет! – Я рывком встала со стула. – Мне надо прогуляться. А вам – голову под душ, холодный желательно.
– Нет! – Элен встала в дверях, загораживая проход. Губы у нее побелели, но, кажется, не от гнева. – Ты никуда не пойдешь, пока не успокоишься. – И она осторожно потянулась ко мне своей силой – дурманящей, приторной, теплой.
У меня в голове словно короткое замыкание произошло. Даже мир на секунду обесцветился.
– Это тебе надо успокоиться, – прошипела я, наматывая нити на пальцы. – Если ты забыла, я теперь эстаминиэль, и не с твоим рангом мне указывать.
Ее лицо застыло. Хэл резко выдохнул со странным звуком – будто силился что-то сказать, но не мог.
– Значит, эстаминиэль? Вырастила дочку…
Вниз ведет двадцать шесть ступенек. Выщербленных от времени, скользких от сырости, поднимающейся из подвала. Спускаться по ним надо осторожно, на всякий случай держась за перила.
Сейчас я пролетела всю лестницу за какие-то секунды. Быстрей, подальше отсюда!
Несколько кварталов пронеслись смазанной полосой. Ветер, бьющий в лицо, постепенно остудил разгоряченную кожу и высушил слезы. Я села на землю, утыкаясь в колени.
Бездна, что со мной творится? Я в самом деле стала истеричкой… Бедная мама. Вот уж кто точно ни в чем не виноват. Хэл убьет меня, и правильно сделает. Может, он не так уж ошибался насчет Ксиля. Может, мне не стоит…
«Я не хочу умирать, Найта… пожалуйста…»
Бред, бред, бред!
Накричала на Элен я сама, по собственной дурости. Ксиль здесь ни при чем. Он умирает. Я не могу бросить, предать его!
Я встала, вытирая сухие глаза. Ничего. Справлюсь. Теперь – справлюсь с чем угодно.
А перед мамой можно извиниться и завтра.
Нет, мне определенно не надо было срываться. Хэл прав, я настоящая дура. Чего мне стоило умно покивать на все его рассуждения, а потом тихонечко сбежать? Нет, я решила настоять на своем и теперь уже четвертый час тряслась на холодном ветру, поджидая Максимилиана.
Сначала мне показалось разумным пересидеть время на вокзале или в парке, но грохот поездов и настойчивые приставания подвыпивших подростков порядком действовали на нервы. Удивительно: еще месяц назад подобная ситуация ввергла бы меня в состояние тихой паники, но путешествие по Пути королев показало, что такое настоящая опасность, и теперь шумная ватага, пьяно гогочущая и наперебой выпрашивающая «телефончик», вызывала только раздражение. В конце концов я просто отвела им глаза и ушла.
Заросли шиповника – те самые, что послужили мне укрытием около месяца назад, оказались заняты, как ни странно. Парочка облезлых котов сражалась за внимание не менее драной кошки, оглашая всю округу пронзительным визгом пополам с шипением. Наглым мохнатым мордам было абсолютно наплевать на то, что март уже давным-давно закончился.
Что ж, пусть радуются жизни. Хоть кому-то хорошо…
Помотавшись немного вверх-вниз по улице, я оперлась на фонарный столб. Гладкий железный бок пересекали две глубокие царапины. С конца одной из них свисала покореженная металлическая полоска. Она уже успела покрыться ржавчиной, как и сами царапины. Сила во мне все еще бурлила и требовала выхода… Я провела по ним пальцем, плавя металл. Ржавчина стекла на землю вместе с металлическими каплями, оставляя бок столба идеально гладким. В мутной глубине импровизированного зеркала отразился неясный силуэт.
– Кажется, мы поменялись ролями? – улыбнулся князь. Мое мрачное настроение сменилось радостью предвкушения – как по волшебству.
– Похоже на то. – С трудом мне удалось удержаться от широкой улыбки. – Теперь я поджидаю тебя на темной аллее, чтобы сказать пару ласковых.
Максимилиан усмехнулся, оценив шутку. Я отлепилась от столба и с удовольствием взялась за протянутую руку. Мы шли молча. Да и о чем говорить, если все давно сказано?
– Нервничаешь? – нарушил наконец тишину Максимилиан.
– Есть немного, – нехотя призналась я. – Но это не из-за тебя, не думай. Просто я, кажется, поссорилась с мамой. Наговорила ей гадостей.
