Я тоскливо оглядела комнату. Здесь ничего не изменилось со времени моего вынужденного отъезда. Постеры на стенах, забитые под завязку книжные шкафы, диффенбахия в облезлом горшке в углу. Всегда ее ненавидела. Потравить, что ли?
Впрочем, вряд ли это поможет.
Единственная перемена – на вешалке появилось два новых костюма. Доспехи из савальского шелка и аллийское серебристое платье – подарок Лиссэ и Дэриэлла. Да в углу валялся «бездонный» рюкзак…
Стоп.
Рюкзак!
Сумка Максимилиана осталась внутри него, а все вещи князя – в ней. Он говорил, что вернется за одеждой… тогда, перед штурмом. Потом все закрутилось, да еще этот приступ… Но Ксиль точно вернется! Я еще увижу его!
Мое переменчивое настроение снова взлетело в заоблачные выси. Мурлыкая под нос популярную песенку, я направилась на кухню. Не помогу маме – так начинку потаскаю, скучно уж точно не будет!
Элен встретила меня настороженным взглядом, но, увидев улыбку до ушей, сама улыбнулась в ответ.
– Рада, что с тобой уже все в порядке, солнышко.
– Со мной все и было в порядке, – хмыкнула я. – Только тебе этот порядок не нравился.
– Дерзишь родной матери? – грозно сдвинула она брови, поигрывая большой деревянной ложкой.
Вместо ответа я запустила пальцы в натертые и пересыпанные сахаром яблоки. Мм, как вкусно… Ай! А по лбу-то зачем?
– Лучше бы помогла, – с притворной суровостью откликнулась Элен и принялась сноровисто перемешивать яблоки с изюмом и корицей. Если бы это пришлось делать мне, то наверняка половина всей начинки оказалась бы на полу. – Или в комнате своей хоть уберись, а то подружки придут, стыдно будет.
– А у них самих такой же бардак, – отмахнулась я, с сожалением отрываясь от яблок. А то опять заедут ложкой ни за что ни про что… Лоб-то чужой, вот маме и не жалко. Да и насчет комнаты… Я подумала и решила, что убираться не буду, а вот пыль стереть надо бы. За три недели ее много накопилось, хоть картины рисуй на столе и книжных полках. И кресло можно переставить, а то оно уже полгода на одном месте обретается, надоело уже… Гм. Грязи-то…
…Ну, может, и стоило бы протереть полы.
В самый разгар уборки ко мне ввалилась Этна, небрежная, яркая и с влажными от дождя волосами. В комнате сразу повеяло озоном и острым ароматом первых весенних листочков, клейких и ломких. Оценив степень разгрома, Этна уселась в единственное, не заваленное хламом кресло и поджала ноги.
– Опять все на последний момент оставила? – хмыкнула она, двумя пальцами снимая с высокой спинки длинные полосатые носки. По закону подлости нестираные, специально отложенные в сторону, чтобы потом случайно не засунуть их вместе с чистыми в шкаф.
– Что-то вроде того. – Я слегка покраснела и аккуратно забрала у Этны свои носки. – На самом деле я ждала тебя на полчаса позже. Вот и… гм… развернулась.
Этна обвела взглядом комнату. Попытка вытереть пыль обернулась-таки масштабной уборкой с частичной перестановкой мебели – Элен могла порадоваться. Диффенбахия в очередной раз обрела новое место жительства, на сей раз в уютном закутке между шкафом и письменным столом. В освободившееся пространство у окна я пыталась впихнуть кресло с широкими подлокотниками. Кресло сопротивлялось.
– Тебе помочь? – предложила Этна, всем своим видом показывая, что надеется на отрицательный ответ. Соблазн разочаровать ее был воистину непреодолимым.
– Хорошо, что ты вызвалась. Как раз хотела попросить тебя разложить вещи по шкафам, – невинно посмотрела я на нее снизу вверх. Этна досадливо поджала губы, поерзала, но совестливость у нее все же возобладала над ленью:
– Как раскладывать-то?
– А как получится, – пожала я плечами. Примитивные математические расчеты показывали, что кресло в проем не поместится, если не сдвинуть тяжеленный письменный стол хотя бы на десять сантиметров к стенке.
Промучились мы с Этной долго, но в итоге вышло очень даже ничего. Многочисленные свитера и джинсы, до этого обитавшие на подлокотниках, спинках и под кроватью, уместились всего на двух полках. К этому времени я успела пристроить кресло на облюбованное место и стереть заново осевшую пыль. В итоге комната приобрела вид если не приличный, то хотя бы жилой.
