Потом Марков вообразил бесконечно малый шарик, в котором ничего не было, но который отображал всю реальность. Между шарами была сама госпожа бесконечность, от ощущения которой становилось холодно и телу, и душе.
В центре этой бесконечности стояла елка с серебряными шарами.
Стало действительно зябко и одиноко. Тут Кирилл увидел гостей, искаженно отраженных в стеклянных шарах, и поспешно отвернулся от елки. Таня уже представляла его присутствующим. Марков заметил, что гости одобрительно посмотрели на его вельветовые джинсы и свободный черный свитер с голубыми ромбиками.
Кирилл ответил им дружелюбным взглядом.
Очень худая, даже по мнению Маркова, девушка Вика сидела на диване, не просто закинув ногу на ногу, а переплетя нижние конечности, будто они были проволочными. Это не мешало ей быстро вертеть остренькой мордочкой, реагируя на реплики присутствующих, на манер африканских зверьков сурикатов.
Рядом с ней расположилась широкоплечая девица Оля в брезентовой куртке. Волосы ее были схвачены то ли обручем, то ли плотной лентой. Прямо на ковре, у ее ног, сидел Сережа, лица которого было не разглядеть из-за густой занавеси темных волос. Сережа обхватил толстую Олину ногу, как пьяница обнимает столб.
Еще один юноша стоял у окна, напротив праздничного стола, и по-детски улыбался не Кириллу, а бутылкам и закускам. Его звали Володя Панов. У него была странная манера во время разговора посмеиваться, будто подкашливать. Но из этих ребят как раз он понравился Маркову больше всех. Он показался Кириллу совсем мальчишкой, не по возрасту — возможно, он был даже старше Маркова, — а по брошенным фразам и манерам. Еще Володя, судя по всему, был добрым и искренним.
Но рядом с Кириллом стояла хозяйка дома.
На ком бы Марков ни останавливал теперь свой взгляд, его боковое зрение постоянно фиксировало эпицентр этого вечера. Девушка-сурикат и Танины ноги, брезентовая Оля и Танины ноги, Володя Панов и Танины ноги, серебряная бесконечность и Танины ноги…
— Кирилл скоро будет плавать на судах смешанного плавания, — сказала Таня, и нога ее, ближняя к Маркову, слегка согнулась в коленке.
— На судах помешанного плавания, — брякнула брезентовая девица.
Володя Панов похихикал-покашлял, Сережа высунулся из зарослей и спрятался опять.
— Я знаю, — пискнула Вика. — Это такие амфибии. Они могут и по земле, и по морю.
— По реке и по морю, — поправила ее Таня.
— Но и река, и море — это же вода? — удивилась Вика и завертела мордочкой по сторонам, ища ответа на свой вопрос, но на нее никто не обратил внимания.
— Самое главное, — продолжила Таня, — что эти суда курсируют по Европе.
В глазах присутствующих, наконец, мелькнул огонек понимания.
— Это вроде того, — попробовал для начала пошутить Кирилл, — когда судно должно плыть на Валаам, а само вдруг меняет курс и следует на Лондон.
— Понятно, — вяло отреагировали Оля с Сережей.
Только Володя Панов немного покашлял, чем и заслужил симпатии Кирилла. После плохо прозвучавшей шутки повисла пауза. Кириллу опять полезла в голову серебристая бесконечность, но тут Сережа тряхнул гривой, подтянулся на Олином колене и встал.
— Забыл! Я же принес статью из «За рубежом» о… Знаете о ком?..
— О Полечке Маккартни! — взвизгнула Вика. Обожаю Маккартни! Мне многие говорят, что я похожа на Линду. А ты как думаешь?
Этот вопрос был адресован Кириллу, и он, смутившись, неопределенно кивнул головой.
— Какой Маккартни! — закричал Сережа, сверкая немытыми патлами. — Викуля! Открой рот, закрой глаза! «Sex Pistols»!..
Все присутствующие, за исключением Маркова, завороженно повторили название панк-роковой группы. Лаже Таня прошептала совершенно отчетливо у его плеча: «Sex…» «Sex Pistols» и Танины ноги…
Сережа вытащил из заднего кармана потертых джинсов газетный листок, вышел к елочке и стал читать голосом районного лектора общества «Знание» статью из советского политического еженедельника. Автор был до того едок и насмешлив, что Сережа порой попадал под его влияние, и в голосе его звучал нужный для пропаганды сарказм. Тогда лектор замолкал, смотрел на слушателей и сдержанно матерился.
