— Холодная она, холодная… — сказал он Маркову. — Словно…
— Лед?! — подсказал Женька, вдохновленный пируэтами Альбины.
— Мрамор… — сказал Невский. — Мрамор!
Кирилл потом весь день вспоминал этот сон.
Если это все, что Женька имел ему сказать из-за гроба, то Маркову его слова, в любом случае, оставались непонятны. Будем ждать комментариев. И еще, подумал он, любопытно, что по этому поводу сказал бы старик Фрейд.
* * *
На английских парах Марков скользил глазами по плавной линии икроножной мышцы Ирины Ивановны. Вверх, вниз, вверх, вниз… На подъеме стопы он касался взглядом выступающей вены и наполнялся нежностью.
— Марков, найди в этой конструкции герундий, — англичанка таким образом откликалась на его душевные толчки.
Спасала родная школа с углубленным английским, которая щедро дала ему инфинитивы, перфекты, сослагательные наклонения и превосходную степень. Марков, хотя и с волнением, но блестяще переводил сложные куски технического текста о том, как поршень скользит в цилиндре. Он замечал, как Ирина Ивановна при этом улыбается и отводит глаза. Носок ее туфельки покачивался в такт английским ударениям или, так ему больше хотелось, подробно описанным движениям поршня.
Марков даже ревновал Ирину Ивановну, но не к мужу, а к судоводителям.
— Одно удовольствие заниматься на судоводительском факультете, — говорила им частенько англичанка. — Там настоящая подготовка по языку. Ребята действительно что-то знают, а вы, судомеханики… Глаза бы мои на вас не глядели!
— Не обобщайте, Ирина Ивановна! — возражал ей Марков-кораблестроитель с первой парты, поближе к тонким щиколоткам.
— О, конечно, за исключением Маркова! восклицала англичанка, но тут же добавляла. Хотя, по сравнению с судоводителями, и он оставляет желать лучшего…
На чемпионате института по боксу Кириллу в первом бою достался как раз парень с судоводительского факультета, причем второразрядник.
У Лаврушина на занятиях Кирилл его никогда не видел. Видимо, парня заставили вспомнить о боксерском разряде в деканате: «Защитишь честь факультета — дадим сдать хвосты!»
Костя Сагиров секундировал Маркову в углу, давал ценные указания по спортивному мордобою. Судоводитель по фамилии Юдин скептически поглядывал на худощавого новичка. Лаврушин судил на ринге. Шмыгнув переломанным носом, он велел противникам пожать руки и прошептал:
— Работайте тихонько одними левыми. Свои люди…
Лаврушин ничего не знал про Ирину Ивановну, щиколотки и «одно удовольствие на судоводительском», потому не понял, почему размеренное топтание и выкидывание прямых левых вдруг перешло в сумбурный обмен ударами. Судоводитель Юдин тоже не сразу понял, но от жесткой стычки не уклонился. Нельзя же было уступать новичку. К тому же, попадал он гораздо чаще соперника.
Кирилл не чувствовал боли или потрясения от ударов Юдина, но они выводили его из себя.
— Не заводись! — кричал из утла недовольный Костик. — Работай спокойно, сериями, как учили!
Но Марков уже смешал весь бой, действовал сумбурно и скоро вообще перестал попадать, а просто лез головой вперед. Жесткая перчатка прилетела слева и ткнула его в подбородок, потом шлепнула ему по лбу. «По сравнению с судоводителями он оставляет желать лучшего».
Но Кирилл вдруг нашел себя в этом хаосе, абсурде, переполохе. Ему показалось, что он понимает, что происходит вокруг, а его противник нет. Он ударил боковым справа, свободно, как на тренировке. Не придал удару особенного значения, приготовился бить еще, но увидел судоводителя Юдина, переступавшего ногами скрестно, как будто тот исполнял «Танец маленьких лебедей». Лаврушин остановил бой.
— Марков, а у тебя правый боковой! — сказал он удивленно. — И еще эти.., как их?., бойцовские качества.
В пустой раздевалке Кирилл встретил Серегу Красина. Красин учился на электромеханическом факультете, был звездой института в тяжелой весовой категории, на равных бился с лучшими тяжеловесами города, даже Яковлеву проиграл только по очкам, по пристрастному мнению судей.
Красин только что вышел из душа. По его медвежьей, покатой фигуре бежала вода.
— Первый бой? — спросил он со снисходительной улыбкой большого хищника.
