Но идет не домой — нет, ее тянет в другую сторону, к морю, в порт, и вскоре Шарлотта уже видит вдалеке высокие тонкие мачты кораблей Восточно-Индийской компании, они стоят на рейде, а между ними снуют лодчонки, которые доставляют товары в порт. На бочках и ящиках видны печати VOC[93]. Полуголые, блестящие от пота, загорелые мужчины таскают по трапам ящики с перцем, гвоздикой и мускатным орехом. К запаху моря — рыбному, соленому — примешивается здесь аромат корицы. Шарлотта шагает по набережной, наконец впереди появляется трехмачтовый корабль Царской России, она спешит пройти дальше, чтобы не видеть судно, не представлять себе банки, которые стоят теперь в каком-нибудь темном трюме — грязном и провонявшем рыбой, — которых касаются чужие руки и которым предстоит провести так много дней без солнечного света, без человеческих глаз.
Шарлотта ускоряет шаг и доходит до самых доков, видит, как готовятся к отплытию корабли, которые совсем скоро отправятся в датские и норвежские моря. Они совсем не похожи на суда, принадлежащие Компании. Те — нарядные, пестрые, с гальюнами в виде сирен и мифических героев. А эти — незатейливые, грубоватые…
Шарлотта видит, как набирают в команду матросов. На набережную выставлен стол, за которым сидят два чиновника в черных костюмах и коричневых париках, перед ними толпятся добровольцы — рыбаки из окрестных деревень, оборванные, заросшие, не мывшиеся с Пасхи, с яйцевидными черепами.
В голову Шарлотте приходит безумная мысль: а ведь и она могла бы переодеться в мужскую одежду, вымазать руки вонючим маслом, им же натереть лицо, чтобы казалось темнее, подстричь волосы и встать в эту очередь. Милосердное время стирает различия между женщиной и мужчиной, Шарлотта знает, что некрасива, что со своими уже немного обвисшими щеками и губами, заключенными в скобки морщинок, вполне могла бы сойти за мужчину. Новорожденные и старики выглядят одинаково. Так что же ее держит? Тяжелое платье, пышность нижних юбок, неудобный белый корнет[94], стягивающий жидкие волосы. Старый безумный отец, терзаемый приступами жадности, — случается, по деревянной столешнице скользит всего одна монетка, неохотно подталкиваемая его костлявым пальцем: дочери на домашнее хозяйство… Отец, который в своем тщательно скрываемом помешательстве уже решил начать все сначала и велел дочери браться за работу. Они воссоздадут коллекцию за несколько лет, подкупят акушерок, чтобы те не зевали и не проворонили ни одних родов, ни одного выкидыша.
Она могла бы наняться на корабль хоть завтра, говорят, Компании еще нужны матросы. Села бы в одну из этих лодок, доплыла до Тексела[95], где стоит флот. Корабли Компании приземистые, пузатые — их большие животы должны вместить в себя побольше шелка, фарфора, ковров и пряностей, им бы еще алчные губы, жадные утиные клювы. Стала бы матросом, никто бы ничего не заподозрил, Шарлотта ведь довольно высокая и крепкая, а грудь можно перетянуть полотном. Впрочем, если бы даже правда и вышла наружу — что бы они сделали ей в открытом море, на полпути в Ост-Индию? В крайнем случае высадили бы в каком-нибудь цивилизованном месте, например в Батавии[96], где якобы — она сама видела на гравюрах — стаи обезьян бегают по городу и сидят на крышах, весь год, словно в раю, плодоносят фруктовые деревья и так тепло, что люди никогда не носят чулок.
Так Шарлотта раздумывает и мечтает, но потом ее внимание привлекает крупный, грузный мужчина, вернее, его обнаженное плечо, торс, полностью покрытый татуировкой — цветными рисунками, среди которых преобладают корабли, паруса, полураздетые смуглолицые женщины: человек словно бы носит на теле историю своей жизни, ведь эти рисунки наверняка изображают его путешествия и его любовниц. Шарлотта глаз с него не сводит. Мужчина взваливает на плечо обшитые серым полотном узлы и по трапу вносит их в небольшую лодку. Вероятно, он чувствует на себе взгляд Шарлотты, потому что мельком смотрит на нее, то ли улыбаясь, то ли кривясь — ведь она так непривлекательна. Дамочка в черном платье… Но Шарлотта все не может оторвать глаз от татуировки. Теперь она разглядела на плече матроса разноцветную рыбу, вернее, огромного кита, а поскольку мышцы моряка напряжены, кажется, что кит живой и сосуществует с хозяином в каком-то невероятном симбиозе — навсегда прилепившись к человеческой коже в своем вечном движении от лопатки к груди. Это крупное тело производит на Шарлотту огромное впечатление. Она чувствует, как ноги ее цепенеют и становятся ватными, а тело открывается снизу (такое у нее ощущение) — навстречу этому плечу, этому киту.
