В это время дочь профессора, известная своей необычайной преданностью отцу, — женщина пятидесяти лет, с нежными руками, окутанными кремовыми кружевами, — договаривается с девушками об уборке комнат. Мало кто помнит ее имя — обычно все говорят о Шарлотте «дочь профессора Рюйша», а уборщицы называют ее просто «мефрау». Но мы-то знаем: это — Шарлотта. Она имеет право подписывать документы вместо отца, да их подписи и не отличишь одну от другой. Несмотря на нежные ладони, кружева и серьезные познания в области анатомии, человечество ее забудет. В отличие от отца Шарлотта не обретет бессмертия в людской памяти и учебниках. Ее переживут даже препараты, которые она с таким старанием создавала — анонимно. Переживут все эти очаровательные крошечные плоды, ведущие спокойную райскую жизнь в золотистой жидкости, водах Стикса. Некоторые, самые ценные и редкие, словно орхидеи, имеют дополнительную пару рук или ног — отец не слишком интересуется дефектами и изъянами, а Шарлота — очень даже. Микроцефалы[92], которых удалось достать, подкупив акушерок. Или чудовищно разросшиеся кишки — выкупленные у хирургов. Провинциальные медики словно приносили на алтарь дочери профессора Рюйша жертвы, продавая ей уникальные опухоли, пятиногих телят, мертвые плоды сиамских близнецов, сросшихся головами. Но более всего она обязана городским акушеркам. Шарлотта была хорошей клиенткой, хотя умела торговаться.
Дело отец, наверное, оставит ее брату Генриху — его можно увидеть на полотне, написанном спустя тринадцать лет после того, первого, — Шарлотта смотрит на эту картину каждый день, спускаясь по лестнице на первый этаж. Отца художник изобразил уже зрелым мужчиной, в парике, с аккуратно подстриженной испанской бородой. Рука, вооруженная хирургическими ножницами, на сей раз занесена над вскрытым телом младенца. Брюшные оболочки раскрыты достаточно, чтобы зритель мог разглядеть внутренние органы. Шарлотте младенец напоминает ее любимую куклу с бледным фарфоровым личиком и набитым опилками тряпичным торсом.
Шарлотта не замужем, но кривотолков это не вызывало — ведь все знают, как она предана отцу. Дети у нее тоже только эти — красивые, бледные, плавающие в спирту.
Шарлотта всегда сожалела, что выдали замуж ее сестру Рахиль, с которой они вместе готовили препараты. Однако ту всегда больше привлекало искусство, чем наука. Рахили не хотелось пачкать руки в формальдегиде, ее тошнило от запаха крови. Зато сестра любила украшать растительными орнаментами сосуды, в которых хранились анатомические препараты. И придумывала композиции из костей, особенно самых мелких, давала им изысканные названия. Но теперь они с мужем живут в Гааге, Шарлотта осталась одна, ведь братья не в счет.
Шарлотта проводит пальцем по деревянной полке — в пыли остается след. Еще мгновение — и его сотрут своими тряпками расшалившиеся девушки-уборщицы. Дочери Рюйша очень жаль коллекции, которой она посвятила всю свою жизнь. Шарлотта отворачивается к окну, чтобы служанки не заметили ее слез, на улице все как обычно. Шарлотта беспокоится: вдруг там, в далекой северной стране, препараты не сумеют правильно хранить, не сумеют законсервировать в случае необходимости? Под действием паров консервирующей жидкости лак, которым герметизируют крышки, порой истончается, и спирт начинает испаряться. Шарлотта составила подробнейшую инструкцию на латинском языке и приложила ее к коллекции. Но в ходу ли у тамошних жителей латынь?
Сегодня ей не уснуть. Шарлотта волнуется, словно мать, отправившая сыновей учиться в далекие страны. Однако по собственному опыту она знает, что лучшее лекарство от всех тревог — работа, повседневный труд, являющийся одновременно удовольствием и наградой. Шарлотта утихомиривает озорных девушек — они побаиваются ее сурового облика. Вероятно, они думают, что такие, как Шарлотта, отправляются после смерти прямиком на небеса.
Но зачем ей небеса? К чему ей небеса анатомов? Они темны и скучны, там, едва различимые во мраке, стоят неподвижно над вскрытыми человеческими телами мужчины в темных одеждах. На их лицах, озаренных лишь отсветом белых воротничков, застыло выражение удовлетворения и даже триумфа. Шарлотта — одиночка, ей никто не нужен. Дочь Рюйша не угнетает поражение и не возбуждает успех. Она громко откашливается, чтобы подбодрить саму себя, и, поднимая подолом юбки облака пыли, выходит из комнаты.
