— Ну и ладно, ну и хорошо. — Максим тихонько погладил ее по волосам, заправил за ухо выбившуюся прядку. — Он вроде парень нормальный. Я все понимаю.
— Да ничего ты не понимаешь! — Наташа всплеснула руками и вдруг заплакала. — Ничего, совсем ничего!
Она плакала навзрыд, совсем по-детски, а Максим сидел рядом, бормотал какие-то утешающие слова и чувствовал себя полным дураком. Нет, все-таки женщин не поймешь! Прав был старик О. Генри, когда говорил, что женскому полу свойственно плакать от горя, плакать от радости и проливать слезы в отсутствие того и другого.
— Ну, Наташка, кончай рыдать, скажи толком — что случилось-то? Обидел он тебя?
— Нет, нет! — Наташа замотала головой.
— А что тогда?
— Он сказал… сказал — выходи за меня! Замуж он меня позвал, понимаешь!
— Ну и что? Если он тебе не нравится, тебя же никто заставить не может! Не в горах, чай, живем.
— Нра-авится! В том-то и дело, что нравится! — И Наташа зарыдала так безутешно, как будто сердце ее разрывалось на части.
— Тогда в чем же дело? Радоваться надо! — Максим окончательно перестал что-либо понимать.
— Он детей хочет!
— Ну и что? Значит, любит тебя, дурочка!
— А я… а я — не могу!
— Почему не можешь?
— Ну, ты и правда совсем ничего не понимаешь! — Наташа повернула к нему зареванное, красное и злое лицо. — Все вы, мужики, такие! Как удовольствие — так вместе, а как отвечать — так в кусты.
— Постой, постой… Ты о чем это?
Максим почувствовал себя так, как будто его только что незаслуженно оскорбили или огулом обвинили в чем-то низком и позорном, чего он уж точно не совершал. При чем тут все мужики? Сердиться на Наташу он не мог, видел, что она страдает, но все равно было обидно.
— Да о том! Помнишь, пять лет назад я в больнице лежала? Я же аборт сделала тогда! И… неуда-ачно!
Так. Только теперь Максим начал понимать, в чем дело, и понимание не прибавило ему оптимизма. Наташа никогда не посвящала его в тайны своей интимной жизни, и в медицинские подробности он тоже не вникал. Ну, болела, потом выздоровела — и слава богу! Кто же знал, что вот так аукнется?
Но человек-то мучается! И хороший человек, родной и близкий. Нельзя так. Максим взял Наташино лицо в свои ладони и повернул к себе.
— А теперь слушай меня, дорогая. Выслушай и пойми, а потом можешь реветь сколько хочешь.
Он говорил очень медленно, размеренно… И кажется, убедительно. Во всяком случае, Наташа вытерла слезы и покорно закивала.
— Так вот. Будут ли у тебя дети — я не знаю. Может, и нет. Но ты — есть, и ты хороший человек. Настоящий. А потому вполне заслуживаешь счастья — с ним или без него.
— Но Армен…
— Не перебивай! Если он нормальный парень, то все поймет и будет считать за счастье быть с тобой рядом. А если нет — то на фига он такой нужен? Сама подумай!
От удивления она даже плакать перестала.
— А ведь и правда! Спасибо, Максим. — Наташа благодарно ткнулась головой ему в плечо. — Знаешь, я, пожалуй, схожу куда-нибудь. В кино там или по магазинам. Развеюсь немного… И подумаю заодно. Ты ведь не против?
— Нет, конечно. — Максим чуть улыбнулся. «По крайней мере, поработаю спокойно», — подумал он про себя, а вслух сказал: — Иди, Наташка. Удачи тебе.
«Звезды сияют в ночном небе, заглядывая прямо в окно. Только в конце лета, перед праздником Жатвы они выглядят такими крупными и яркими. В эти дни парни и девушки ходят по уже сжатым полям, взявшись за руки, и загадывают самые заветные желания, если увидят падающую звезду. Полагается хранить их в тайне и ни за что не произносить вслух, иначе не сбудутся, но у простых душ и мечты самые обыкновенные — чтобы дом с хорошей хозяйкой и оравой ребятишек, чтобы град не побил посевы и рыба шла в сети, чтобы волки в лесу не загрызли корову-кормилицу, а стражники не слишком свирепствовали, собирая подати, и не отнимали последнего куска.
Скоро, совсем скоро начнется время свадеб, и застенчивые невесты в белых льняных платьях с красной вышивкой по подолу, что бережно хранятся в сундуках и передаются от матери к дочери как дорогое наследство, будут выносить караваи хлеба навстречу своим суженым. А женихи, потея с непривычки в черных суконных куртках с серебряными пуговицами, будут, по обычаю, долго сидеть на лавке во дворе с родителями девушки и степенно говорить об урожае, о ценах на зерно и шерсть и о том, какая, по стариковским приметам, должна выдаться зима — студеная или слякотная.
