— С добрым утром!
— А, привет! — лениво отозвалась она. — Как спалось? Как себя чувствуешь?
Вот те раз! И голос совсем другой — нежный, грудной, очень женственный.
— Да ничего, почти нормально уже. А Верочка где?
— На работу, наверное, убежала. Я ее утром не видела. Проспала, представляешь? Все на свете проспала!
— Постой-постой… — Максим нахмурил лоб, припоминая их вчерашний разговор, — ты же вроде улетаешь сегодня. Сама видишь, отвезти тебя не могу, но ты хоть такси вызови! У тебя когда самолет?
— Я же тебе говорю — проспала! И самолет мой улетел… — Наташа говорила об этом так спокойно и безмятежно, почти весело даже, как будто это ничуть ее не волновало. Ну, подумаешь, мелочь какая — самолет! Есть о чем беспокоиться… — Может, ты голодный? — спросила она. — Я, правда, вчера не готовила, и в холодильнике у нас мышь повесилась. Пойду в магазин схожу.
Максим только головой покачал. Даже мысль о еде была неприятна — тошнит… И голова кружится. Но Наташке об этом лучше не говорить. Он через силу улыбнулся и бодро сказал:
— Не надо, Наташ. Лучше кофе налей. Есть не хочется совсем. Сейчас попью — и пойду работать.
— Не наработался еще? Ну ладно, как знаешь.
Это тоже было на нее не похоже — в другое время непременно стала бы настаивать, расспрашивать о самочувствии, еще бы заставила к врачу идти… Что с сестренкой стряслось?
Максим быстро выпил кофе и уселся за компьютер. Несмотря на слабость и головокружение, его прямо-таки тянуло туда — очень уж хотелось понять, что же такого особенного он написал? Неужели и правда разозлил кого-то столь могущественного, кто не брезгует убийством? С одной стороны, конечно, было страшно, но с другой… Максим чувствовал, что начинает гордиться собой. В голове упорно звучал хрипловатый голос Высоцкого, искаженный затертой магнитофонной пленкой и некачественной записью. Ох, как часто еще в школе слушали они с пацанами эти кассеты, невесть как доставшиеся, сто раз переписанные… Многое наизусть помнится до сих пор. А теперь этот голос звучал для него как собеседник и утешитель — не слишком ласковый, но правдивый:
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е»,
Укоротить поэта — вывод ясен!
И нож в него, но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Верочка в третий раз пыталась запустить принтер. Вроде бы все делала правильно, но капризный агрегат только мигал красной лампочкой и работать отказывался наотрез. Вот почему так бывает — когда что-то срочное и время не ждет, всегда возникают дополнительные трудности?
— Вера! — Голос из селектора прозвучал для нее громче архангельской трубы. — Ну скоро там?
— Да, да, Степан Сергеич, сейчас! Почти готово.
Надо же, как неудобно! Шеф еще утром требовал это коммерческое предложение — да еще в пяти экземплярах, будь оно неладно! Контракт намечается выгодный и важный, с минуты на минуту должны приехать потенциальные партнеры, вот он и нервничает.
— Степан Сергеич у себя?
Верочка обернулась. За спиной стояла Таня из бухгалтерии — огненно-рыжая, веснушчатая девушка. В строгом серо-белом офисном интерьере она смотрелась непривычно и странно, как лесной пожар. И характер у нее был соответствующий — веселая, своевольная и непоседливая Танюша никогда за словом в карман не лезла. Про таких раньше говорили — огонь-девка!
— Да… А что ты хотела?
— Вот, ведомость на зарплату принесла. Наташа же в отпуске. — Таня посмотрела на нее повнимательнее: — Верунь, что ты мучаешься?
— Да вот… — Она кивнула на принтер. — Не работает. А шеф требует срочно.
Верочка чуть не плакала. Почему-то она чувствовала себя на редкость беспомощной и никак не могла сообразить, что делать дальше. Видно, вчерашнее нервное напряжение дало себя знать… Позвонить бы, узнать, как там Максим, а тут такая запарка!
— Делов-то! — Таня пожала плечами. — Было бы из-за чего расстраиваться. Скинь на дискетку, я тебе распечатаю. Отнесешь шефу, а потом технарям позвони. Пусть придут посмотрят, что там стряслось.
Верочка благодарно кивнула. Когда многострадальный документ оказался на столе Степана Сергеича, тот посмотрел на нее явно неодобрительно.
