Домой он пришел в радостном, приподнятом настроении и уже на следующий день засел за свой первый роман. Написал быстро, всего за два месяца. С каким настроением нес рукопись в издательство — лучше не вспоминать. Зато потом, когда роман приняли, когда подписывал договор и пожилая бухгалтерша отсчитывала его первый гонорар, а главное — когда держал в руках первую книгу… Вот это был кайф! Куда там выпивка и даже секс. Максим аж зажмурился от удовольствия.
Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Мельком посмотрел на часы. Ишь ты, половина второго… Замечтался, брат, замечтался. Мемуары потом писать будем, на пенсии. А сейчас — роман надо заканчивать, до ума доводить, будь он неладен. Аванс давно потрачен, а срок сдачи рукописи приближается с неумолимой быстротой. Пусть давно надоел бродячий колдун Автар, зато — кормилец и поилец. Народ любит сериалы.
«Издалека он увидел отсвет пожарища. Наверное, соседняя деревня горит, равнодушно подумал Автар. Как она там называлась? Кажется, Верхняя Стрешня… Дьявол не разберет эти хамские названия!
А впрочем — не важно. Все равно ему здесь больше делать нечего. Не стоило бы, конечно, просто так лежать на земле и смотреть на звезды. Ноги надо уносить, пока не поздно, но лошадь притомилась, а он привык к ней за долгие годы странствий. Загнать ее — значит потерять единственного и последнего друга.
Автар одним движением поднялся на ноги и принялся разводить костер. Ночевать придется здесь. А что? Он оглядел сухую, выжженную степь. В конце концов, это место ничем не хуже любого другого. Он ласково потрепал кобылу по морде.
— Не грусти, Матильда! Вот скоро приедем…
Он осекся на полуслове. Приедем — куда? После того, что случилось в Мокерате, ему никак нельзя оставаться в границах Империи. А что там, за рекой Ярвой, той, что почиталась границей мира, он не знал. Говорят, там живут дикари-людоеды с собачьими головами… Что ж, будем надеяться, что в песьих головах побольше ума, чем в иных человеческих».
Тоже мне, любитель животных! А с другой стороны — здесь он сам мало чем отличается от своего героя. На другом конце города в их с Наташей квартире сейчас спит Малыш — а он уже скучает по нему…
Малыш появился у них в доме три года назад. Максим с Наташей жили хотя и не в центре Москвы, но в старом, обжитом и даже престижном районе. На «пятачке» — маленькой площади возле метро — появилось много коммерческих палаток. Тут тебе и куры гриль, и шаурма, и свежий хлеб, и сигареты, и всякая разноцветная чепуха в шуршащих фантиках. Спеша на работу и с работы, люди чертыхались, конечно, на неудобства — грязь, пройти негде, да и торгуют лица всяких подозрительных национальностей, но с другой стороны — все, что нужно, можно купить по пути.
Возле палаток вскоре появилось множество бродячих собак. Сердобольные жители окрестных домов часто подкармливали их, да и от ларечников иногда что-то перепадало хвостатым, так что расплодились они в немереном количестве.
Однажды в самом начале марта Максим возвращался домой — и застал на пятачке настоящую бойню. Среди бела дня, прямо на глазах у прохожих, гуляющих в скверике детишек и их мам, подъехали какие-то люди в грязно-зеленом фургоне и начали деловито отстреливать собак. Стреляли шприцами с парализующим препаратом, и собаки умирали не сразу. Искалеченные, окровавленные, насмерть перепуганные животные еще пытались убежать, но где там! Их ловили и ловко, сноровисто бросали в фургон.
Зрелище, конечно, было жуткое. Мамы спешили увести захлебывающихся криком детишек, случайные прохожие торопились побыстрее миновать злосчастный пятачок. Какая-то бойкая торговка даже выскочила из своего ларька и закричала:
— Да что вы делаете, живодеры!
Старший над ловцами обернулся к ней, и женщина сразу побледнела и отступила назад — такое у него было лицо.
— Распоряжение мэра по очистке города от бродячих животных, — хмуро пояснил он, — разойдитесь, не мешайте работать!
Максим шел, широко шагая длинными ногами через лужи и кучи грязного, ноздреватого снега. В душе зрела мутная, тяжелая и безнадежная злоба на тех, кто отдает такие приказы, и на тех, кто их выполняет. А что делать? Не драться же с ними, даже если очень хочется…
