Потянувшись к ней пару раз, вытягивая свое тело в струнку, он понял, что дотянуться у него не получается, а вот такие движения еще больше вгоняют его в болото. Ноги уже увязли по колено, и шевелить ими стало очень трудно. Слава взял свой импровизированный «ледоруб» и, не сильно вытягиваясь, зацепил его лезвием лиану. Начал тянуть, но она не поддавалась, а острое лезвие, так и норовило разрезать ее надвое. Он потянул чуть сильнее и его ноги еще больше погрузились в пучину, а тонкая лиана, под напором острого ножа, примотанного к палке, разрезалась. Он выругался и потянулся к следующей лиане. Она находилась еще выше предыдущей, а сам он все больше был погружен в болото. Взяв свое орудие за самую крайнюю часть палицы, одними лишь кончиками пальцев, он попытался закинуть «ледоруб» на лиану. Первая попытка не увенчалась успехом, во второй раз он также промахнулся, и в последний раз, вытянувшись так, что мышцы заболели от растяжения, а ноги еще больше погрязли в болоте, закинул острие за лиану. Она была не так плотно обвита о дерево, с которого зелеными подвесками, похожими на бахрому, свисал мох, облюбовавший мертвые ветви. Он плавно потянул, чтобы не разрезать лиану, и она с легкостью соскочила в его левую руку. Длиной она оказалась всего метра три, но до ствола этого дерева, нависшего над парнем, было примерно столько же. Он привязал лиану спереди оперения своей последней стрелы, снял лук и наложил снаряд на древко. Остаток лианы подмотал манером скрученного лассо и выпустил стрелу четко в ствол дерева. Затем начала медленно подтягивать себя за спасительный «трос», аккуратно тянув его, опасаясь порвать. Лиана оказалась прочной и тягучей, и хотя он уже погряз в трясине почти по пояс, его ноги начали постепенно высвобождаться. Почти достигнув спасительного островка, на котором располагалось дерево, лиана со звонким треском лопнула, неприятно хлестнув его по рукам и животу, но это уже не имело никакого значения. Он взялся вновь за свой «ледоруб» и, ударив им о дерево, прочно и глубоко всадил его лезвие в трухлявую скользкую кору. Подтянулся и выбросил свое тело на островок, лежа на спине в припадке дикой усталости, как выброшенный на песчаный берег, кит.
Придя в себя и немного отдохнув, он возобновил свой путь, придерживаясь теперь строго островкам, которых здесь было великое множество. Он перепрыгивал с одного на другой, все быстрее и быстрее пытаясь пройти это адское место, продолжая сосредотачивать лишь на кульбитах своего тела и дороге. Мрачные мысли и липкие страхи, он решил держать от себя на расстоянии.
Передвижение по островкам было изнурительным испытанием. Усталость поглощала его тело, подвергая каждую мышцу невероятному напряжению. Слава собрал с молчаливых деревьев несколько лиан и, свернув их в импровизированную бухту, перекинул через голову, повесив на плечо. Рисковать в этом опасном месте было бы глупо, поэтому спасительные канаты он приберег для крайнего случая. Он не мог представить, как долго ему придется пробираться через опасную местность и в его сердце вновь заиграла тревога.
Время тянулось липкой вязью, напоминая трясину, по которой он передвигался. Оно словно отображало ту монотонную атмосферу, которая здесь царила. Слава старался двигаться быстро, технично преодолевая участок за участком, выработав для прохождения болота определенную схему. Листвы на деревьях не было, и казалось в это полуденное время, солнце должно было ярко светить, хорошо освещая путь, но здесь законы природы отступали под натиском некой первобытной сущностью зла. Свет не достигал пологов гор, словно большой зонт накрыл это место, скрывая мертвые земли от живительных, солнечных лучей. Он понимал, что двигаться нужно быстро, иначе ночь застанет его врасплох на этой чуждой для жизни территории. К чему это могло привести, какими проблемами и бедами могло для него это обернуться, он даже боялся представить. По его соображениям, до заката оставались не менее шести-семи часов, но гонимый страхом и нетерпением, он выжимал из своего организма все до последней капли, чтобы скорее покончить с этим недружелюбным участком.
