– Ты ненормальный! – говорит Айза.
– Я знаю. Спорим, Айза, что ты никогда не была на свидании с ботаном? Но открою тебе секрет: из ботанов получаются самые лучшие мужья.
Айза закатывает глаза. Берни тянет ее к выходу, но она поворачивается ко мне:
– Если хочешь сегодня поговорить с Виком, то заходи. Я, наверное, буду поздно.
Нервно закусив нижнюю губу, я беру у нее ключ от мастерской:
– Вы уверены?
– Черт возьми, если кому-нибудь удастся вытянуть его из этой тьмы, то это тебе.
– Откуда вы знаете?
Айза подмигивает:
– Я знаю не очень много, но вижу, что он боится тебя как огня. А ведь испугать его очень трудно.
В одиннадцать вечера я выскальзываю из дома, в голове звучат слова Алекса и Айзы. Я собираюсь найти Вика и, чего бы это ни стоило, бросить ему вызов. Я хочу показать Вику, что он многого себя лишает. Еще мне нужно выяснить, испытываю я к нему настоящие чувства или просто все выдумала.
Пока я еду в Фэрфилд на машине, у меня дрожат руки и сердце выпрыгивает из груди. Чтобы унять дрожь, я буквально вцепилась в руль. Суставы болят, потому что весь вечер я в напряжении. Я паркую машину у входа в мастерскую и захожу внутрь. Тусклый свет горит над лестницей, ведущей наверх, в квартиру Айзы, ставшую убежищем Вика.
Я собираюсь подняться туда, но из темноты раздается голос:
– Моника?
Я поворачиваю голову на голос Вика. Он стоит, прислонившись к капоту одной из машин.
– Вик, нам надо поговорить.
– О чем это? – спрашивает он, подходя ко мне.
– Кое о чем. Кое о чем важном.
– Во Фремонт я не вернусь, так что можешь не сотрясать воздух.
– Знаю. – Я поднимаю на него глаза. – Нам нужно поговорить серьезно.
Я собираюсь с духом, чтобы поговорить с Виком обо всем откровенно. Я и так уже достаточно от него скрыла. Сейчас выложу ему все и расскажу, что чувствую. Даже если этим оттолкну его от себя.
В МЯГКОМ СВЕТЕ УЛИЧНЫХ фонарей, проникающем сквозь непрозрачные окна гаража, я с трудом различаю, во что Моника одета. Стараюсь не думать о том, что мы одни. Понятия не имею, зачем она пришла и чего хочет. Что бы там ни было, мне следует отбросить все эмоции и вести себя отстраненно. Не собираюсь втягивать Монику в свою дурацкую жизнь.
Она подходит к старому ржавому грузовичку на одном из стендов:
– Этой машиной занимаюсь я.
– Классно, – говорю я, рассматривая грузовичок. – Я чувствую, что приношу пользу, когда удается починить то, что сломалось. Уверен, что и у тебя то же самое.
– К вопросу о том, что сломалось. Я хочу у тебя кое о чем спросить, – говорит она. – Ты знал, что Трей мне изменяет?
– Нет. Он ни за что не стал бы изменять.
Трей в первый же день их знакомства по уши влюбился в Монику. Черт, да когда они в девятом стали встречаться, нам пришлось ввести правило о том, сколько раз ему разрешается произносить ее имя или упоминать о ней в разговоре. Джет всегда смеялся над тем, как Трей на нее запал.
– Значит, знал ты его не очень хорошо.
Он был моим лучшим другом. Конечно, я его знал. Я сажусь на один из стульев, которые стоят в ряд в зоне ожидания, вытягиваю ноги вперед и из-под полуопущенных век наблюдаю за тем, как Моника обходит мастерскую. Рядом с грузовичком она кажется бабочкой, севшей на старый ботинок. Они несовместимы, но каждый по-своему красив. Обернувшись, она замечает, что я за ней наблюдаю.
– Просто будь со мной откровенен, – просит Моника.
Откровенно говоря, мне хочется обнять ее. Но сейчас единственное, что я могу сказать откровенно, – это вот такое замечание:
– Откровенно говоря, я терпеть не могу сыр кусками, но ничего не имею против него, если он расплавлен.
Ее рот кривится в усмешке, она кивает:
– Я говорю про Трея и его измены.
– Об этом я ничего не знаю. Давай лучше про сыр.
Свет падает на ее руки, она крепко сжала кулаки.
– Я не хочу обсуждать твои странные отношения с сыром. Хочу поговорить о Трее, потому что нам с тобой не удастся сдвинуться с мертвой точки, пока ты не узнаешь правды. Трей изменял мне с Зарой Хьюз. Ты ее знаешь?
– Зара Хьюз?
Она выпрямляет спину и делает глубокий вдох, как будто готовится услышать всю нелицеприятную правду про Зару и Трея.
