– Мы рады, что тебе не предъявили обвинение, – говорит Трей. – А если бы и предъявили, то мы бы собрали для тебя залог.
Да, все мы знаем: папаша меня выручать не станет.
– Спасибо, друг. – Я смотрю на Дерека и Эш, Монику и Трея, Бри и Джета. Не знаю, как сказать им, что без них я ничто.
– Да все норм, – говорит Джет. – Тебе только нужно будет назвать своего первенца в честь меня, тогда в расчете будем. Можешь дать ему имя Джейк Эван Такер Салазар. Или Джет. Или Джей Ти.
Я усмехаюсь, потому что Джет не шутит.
– Ага! Сразу говорю, этого не будет.
Трей везет меня домой. Сидя на заднем сиденье, я чувствую, что с Моникой что-то происходит. Она сидит впереди и смотрит в окно. Не взглянула в мою сторону и не сказала мне ни слова с тех пор, как мы вышли из полицейского участка.
Трей заезжает на заправку, в машине остаемся лишь мы с Моникой, и я нарушаю тишину:
– Моника, между нами все норм?
Она не поворачивает головы. Просто смотрит вперед.
– А почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты ведешь себя ужасно странно.
Я не хочу, чтобы она меня игнорировала. Черт возьми, в основном именно благодаря ее дружбе я до сих пор не сошел с ума. Моника, наверное, считает, что я тупой лузер, раз меня сегодня забрали в участок.
– Просто для информации: не я начал драку, ты не думай.
Она поворачивается ко мне:
– Я не думаю, что ты начал драку. Я знаю тебя, ты не такой. Просто…
– Что?
Теперь она буквально сверлит меня взглядом, как будто хочет сказать что-то, чего словами не выразишь.
– Тебе никогда не хотелось, чтобы все было по-другому?
Вот черт! Время останавливается. Я открываю рот, чтобы ответить, хотя понятия не имею, что собираюсь сказать, но тут вдруг Трей, открыв дверь, садится на водительское сиденье.
– Бензин ужасно дорогой, – говорит он. – Такое ощущение, что мой бумажник только что поимели.
Моника тихонько смеется.
– Да, я тебя понимаю, – бормочу я.
Между Моникой и мной по воздуху бегут искры, но Трей ничего не замечает. Всю оставшуюся дорогу он ноет про цены на бензин, а потом переходит к критике гибридных и электрических автомобилей. Я слушаю вполуха, потому что занят: пытаюсь понять, на что намекала Моника, задав тот странный вопрос.
И даже после того, как Трей меня высаживает, я по-прежнему думаю о вопросе Моники, на который я так и не ответил. Я захожу к себе в комнату, понимая, что буду часами прокручивать в голове наш незавершенный разговор и поспать сегодня вряд ли удастся.
На моей кровати сидит обиженная Дани.
– Ненавижу тебя, – говорит она.
– Мне все равно, – отвечаю я. – Бонк с тобой только для того, чтобы добраться до меня. Он змей.
Скрестив руки на груди и сощурив глаза, она смотрит на меня так, будто я неправ.
– Ты о Мэттью ничего не знаешь.
Я закатываю глаза:
– А ты, типа, знаешь? Шутишь, да? Ты когда с ним познакомилась? Целых пять минут назад?
– Вик, мне все равно, как ты к нему относишься. Ах да, чуть не забыла. Мы с Мэттью вместе идем на бал выпускников.
– Бонк любит только себя. И да, чуть не забыл. С ним на бал выпускников ты не идешь. Дани, он наш соперник, заклятый враг. Чтобы нас победить, он не остановится ни перед враньем, ни перед изменой, ни перед кражей. Да черт возьми, он уже увел у нас квотербека, и была бы нам крышка, если бы Фитц не занял его место.
– Ты тут не главный, – говорит Дани, пыхтя и сопя, как типичная четырнадцатилетка. – Я могу делать что хочу и когда хочу.
– Нет, с Мэттью Бонком не можешь.
Она в гневе выбегает из комнаты, но я не сказал ей того, что хотел. Возможно, я не в состоянии ее контролировать, но, так как mi’ama здесь нет, я буду из кожи вон лезть, чтобы Дани не наделала ошибок, которые испортят ей жизнь. Я-то знаю. Я уже наделал ошибок, которые испортили мою жизнь. С Моникой сегодня я тоже допустил ошибку?
