Веничек остановился.
– Генри, – сказала Луиза.
Он посмотрел на нее.
– Как ты думаешь, Фрэнк выживет?
Он завязал пакет с сосисками.
– Думаю, да. – И сунул пакет обратно в морозилку.
– А вдруг нет?
Генри зажег под сковородкой огонь.
– Да выживет он. Не забывай, он же Франклин. Будущий великий американский герой.
Неужели это была улыбка? Если да, то она быстро исчезла.
– Великие американские герои не ходят задыхаясь…
– Знаю, – быстро отозвался Генри. Сосиски на сковородке зашипели.
Луиза снова принялась взбивать яйца.
– А как ты думаешь… Как ты думаешь, Фрэнк будет помнить, что случилось в ту ночь? – спросила она.
– То есть аварию?
Луиза кивнула.
– Нет, наверно.
Луиза еще чуть-чуть поработала веничком.
– Но мы-то вряд ли забудем, – сказал Генри.
Луиза взяла еще пару яиц, разбила и уронила все в миску. Снова за веничек.
– Скорлупу добавлять не обязательно, – заметил Генри.
– Мы никогда не забудем, как это было, – сказала Луиза.
Генри забрал у нее миску и выловил почти всю скорлупу. Долил еще капельку молока и взбил заново. Потом добавил нарезанные овощи, а сверху посыпал сыром.
– Слышала, что сказал Джайлз? – спросил Генри. – Он видел всякие чудеса. Почему бы и с Франклином не случиться чуду?
Все может быть.
– Уже не все, – тихо сказала Луиза.
Сосиски стали плеваться горячим жиром. Генри нашел в шкафу самую большую сковороду и вылил на нее взбитые яйца с овощами и сыром. Потом поставил на огонь рядом с фырчащими сосисками.
Пока ужин готовился, Генри накрыл на стол, а когда все было готово, пошел наверх звать родителей: он боялся отправлять Луизу на второй этаж, поскольку был уверен, что она там и останется. Тогда ужинать, скорее всего, пришлось бы одному, поскольку и отец не отозвался на приглашение.
Но мать все же спустилась вниз – осторожными шагами, осторожно выпрямившись, осторожно глядя перед собой. Она села за стол с таким видом, будто ее побили. Улыбнулась натянутой, вымученной улыбкой и нацепила на вилку кусочек омлета.
Съела. Потом еще кусочек. И положила вилку.
– Вкусно, – сказала она. – И сытно. – Она ковырнула в тарелке ногтем. – Но скорлупу класть не надо – конечно, если ты не хочешь специально добавлять кальций.
– Слушай, – сказал Генри, – я никогда и не притворялся, что умею готовить. Но никто больше не…
– Ты прав, – согласилась мать. – Но я и не жалуюсь, Генри. Правда. – Она взяла вилку и съела еще кусочек. Генри услышал отчетливый хруст. Мать опустила вилку. И позволила своей неестественной улыбке соскользнуть с лица.
И тут зазвонил телефон. Он прозвонил три раза, прежде чем мать Генри поднялась, чтобы взять трубку.
Она говорила так долго, что за это время омлет совсем остыл.
Вернувшись, она даже не попыталась снова изобразить улыбку. Она села и положила руки на стол, как будто не знала, что еще с ними делать. Плечи ее опустились, словно на них давила целая шиферная крыша, а могучих дубовых опор не было.
– Сегодня нам предложили сделку о признании вины, – сказала она. – Мистер Черчилль считает, что мы должны согласиться.
Генри с Луизой ждали.
– Чуаны готовы признать своего сына виновным в нанесении телесных повреждений по неосторожности. В обмен Чэй Чуана приговорят к двум годам условно, лишению водительских прав до двадцати одного года и двумстам часам общественных работ. Когда ему исполнится двадцать один, он получит свои права обратно, и запись об этом инциденте – так они его называют, «инцидент», – будет удалена из полицейских архивов. – Она тяжело перевела дух. – Если мы согласимся, пути назад уже не будет – независимо от того, что произойдет с Франклином.
Тишина в кухне. Даже Чернуха притихла, хотя она понимала, что омлет остывает, и была преисполнена надежды.
– И всё? – наконец не выдержал Генри. – Франклин останется без руки до конца жизни, а тот, кто в этом виноват, будет через несколько лет разъезжать где ему захочется как ни в чем не бывало?
– Похоже, что так.
– И никакой тюрьмы?
Она покачала головой.
– После того как он чуть не убил Франклина?
– Он не хотел его убивать, – быстро возразила Луиза. – Это был несчастный случай.
– Мистер Черчилль говорит, это лучшее, на что мы можем рассчитывать, – сказала мать.
