Курсанты выбрались из джипа с рюкзаками и личными вещами и построились.
– Хорошо, ребята. За мной – марш!
И Саскел устремился в здание аэропорта первым, решительно бросившись на стеклянные двери, которые едва успели перед ним открыться.
Капитан не соврал. На втором этаже, в отдельном зале ожидания для военных, его ждала большая группа таких же молодых солдат из других городов. На них были немного разные по цвету мундиры, однако можно было не сомневаться, что это исхудавшие за время обучения пехотинцы.
– Итак, цыплята, вот вам еще четверо. И значит, всего у нас теперь девятнадцать штук. Хорошая цифра, хотя иногда случалось, я терял за бой до тридцати человек. Предлагаю поднять свои тощие задницы, схватить пожитки и прямиком отправиться на погрузку. Если, разумеется, у вас нет других планов. Сейчас нам предстоит местный перелет на военном транспорте, и потому прорываться сквозь терминалы нам не потребуется, мы выйдем на взлетную полосу прямо через спецворота.
Девятнадцать новобранцев выстроились в колонну, и капитан Саскел попытался их пересчитать. Он сделал несколько попыток, однако всякий раз сбивался. В конце концов он махнул рукой и сказал:
– Не в ногу шагом марш.
Для местного перелета им достались места в небольшом военном транспорте «Орион-би». Это была машина серого цвета с низкой осадкой – ее брюхо почти касалось бетона. На крыльях транспорта висело по огромному двигателю. Они были такими тяжелыми, что изгибали плоскости, и некоторые из курсантов высказали по этому поводу беспокойство.
Основную часть грузового отсека «Ориона» занимали ящики с каким-то военным имуществом. Они были составлены в высокие, почти до самого потолка штабели, которые стягивались стальной страховочной сеткой.
Ящики стояли точно посредине отсека, а вдоль стен оставалось свободное место. Оно значительно уменьшилось, когда курсанты разложили пристенные скамейки, но это было неважно.
Едва грузовик начал разбег по полосе, новобранцы приникли к иллюминаторам, наблюдая, как проносятся мимо цепочки сигнальных огней. Наконец самолет оторвался от полосы, и неприятная тряска прекратилась. Сложенные в штабель ящики скрипнули и начали сдвигаться, однако развалиться окончательно им не позволила страховочная сетка.
Набор высоты продолжался минут пятнадцать. Потом самолет выровнялся и двигатели стали реветь не так громко. Появилась возможность вздремнуть, привалясь к ящикам, поскольку на узких скамьях комфорта не было никакого.
– Я хочу есть, – сообщил Том Морган, когда насмотрелся вдоволь на темноту за бортом.
– Открой НЗ, – предложил Джим. В их запломбированных рюкзаках, помимо одежды, находился запас еды на три дня – как раз на тот случай, если бы в первое время возникли трудности с организацией питания для новобранцев.
– А капитан разрешит?
– Разрешит или не разрешит, он уже отрубился на ближайшие десять часов.
– Ладно, открывай, – махнул рукой Тони. – Если что, скажешь, что я тебе разрешил.
Ободренный Морган сорвал печать и, вытащив запаянную упаковку с продуктами, взвесил ее в руках.
– Килограмма четыре будет, – сказал он, оттягивая самый приятный момент. Затем вскрыл пакет и принялся самозабвенно копаться в упаковках поменьше, читая их названия и обсуждая с приятелями, каким приблизительно на вкус может оказаться то или другое.
В конце концов своими стонами и красочными описаниями он заразил остальных, и теперь уже все посрывали с рюкзаков печати и принялись за поздний ужин.
Воды в комплекте НЗ не полагалось, поэтому пить ходили по очереди в туалет. Там для этого был предусмотрен специальный краник с кнопочкой, а рядом на полке стопками стояли пластиковые стаканчики.
После ужина всем захотелось спать, и солдаты устроились как могли – кто-то на полу возле ящиков, а кто-то – на узких скамейках. И неизвестно, где было хуже.
