Они вернулись из увольнения без десяти десять вечера и сразу стали объектом внимания со стороны всего взвода.
– Ну что, сколько пропили? – живо интересовался красноносый курсант Живило.
– К шлюхам ходили? – спрашивал курсант с вечно мокрыми ладонями по фамилии Концепт.
– Да, все было, – легко соглашался Джим, немного напуганный реакцией товарищей. Он боялся, что это привлечет внимание сержанта Гроу.
Так и случилось.
– А-а, Тайлер и Симмонс! – воскликнул Гроу, появляясь из дверей сержантской комнаты. – Ну заходите, расскажите, где были, что делали…
– Мы только занесем вещи в кубрик, сэр, – сказал Джим.
– Никаких кубриков, курсанты. Я должен проверить, не притащили ли вы из города наркотиков или спиртного. Вы что, порядок не знаете?
– Знаем, сэр, – ответил Джим, потому что Тони молчал как истукан.
Они прошли вместе с багажом к сержанту, и тот, построив их у стены, спросил:
– Пили?
– Красное вино, сэр, – ответил Джим, решив признаваться в пустяках. – Два раза по полбокала. Помянули моего дядю.
– Понятно, – сказал сержант, внимательно рассматривая курсантов при ярком свете. – Давно это было?
– Где-то в пятнадцать ноль-ноль, сэр.
– Ну, это пустяки. А где это вы так брюки перепачкали? Словно на коленях ползали по траве и чернозему… А это что? Испорчен новый китель! – С этими словами Гроу сунул палец в разорванный на плече китель Тони. – Мать вашу, курсанты! – неожиданно воскликнул он. – Это ж пулевое отверстие! А почему руки в ссадинах? Покажите руки!
Джим и Тони повернули руки ладонями вверх. Неожиданно сержант понюхал ладони – сначала Тони, а потом и Джима.
– Ваши руки воняют порохом и железом. Это означает, что вы стреляли из огнестрельного оружия.
Джим и Тони переглянулись. Им и в голову не приходило, что можно по запаху ладоней вывести человека на чистую воду. Знай они о таких тонкостях, непременно нашли бы возможность помыть руки.
Сержант подвел их к небольшому настенному зеркалу и показал, где на их лицах остались ссадины, царапины и порезы. Должно быть, эти украшения появились, когда Джим и Тони прорывались через кусты, бежали, падали и снова бежали.
– Вы что, с собаками дрались, что ли? Ну-ка, живо раздевайтесь!
– Но зачем, сэр? – удивился Тони.
– Да затем, что бывают раны, которые почти не кровоточат, но могут привести к неприятным последствиям. Раздевайтесь!..
Курсанты сняли кители, затем майки, и, действительно, на их телах оказались кровоподтеки, которые они получили, убегая из дома дяди Эдгара.
– Ну, вот видите? Откуда это? Штаны снимайте.
Тони быстро снял брюки и остался в трусах. Джим последовал его примеру, но неожиданно обнаружил, что на нем трусов нет. И куда они подевались, он в первые секунды вспомнить никак не мог.
– Ну а это как объяснить, курсант Симмонс? Куда казенное имущество подевали?
Джим только пожал плечами, хотя теперь был уверен, что оставил трусы в комнате, где резвился с Линдой.
– Ладно, одевайтесь, – махнул рукой Гроу.
Когда они оделись, сержант приказал:
– Открывайте ваши мешки и показывайте, что в них.
Джим первым открыл чемодан, снял верхний слой вещей и на дне обнаружил какие-то исписанные от руки листы – целую пачку. Сержант присел на корточки и пролистал некоторые из их. Помимо текста они содержали какие-то сложные схемы и графики.
– Это что такое, курсант Симмонс?
– Не знаю, сэр. Это не мое. По крайней мере, месяц назад, когда мы сдавали вещи на хранение, этого здесь не было.
– А кому вы сдавали?
– Моему дяде… покойному полковнику Форсайту.
– Все остальное здесь твое?
– Да, сэр. Остальное мое.
– Ладно, закрывай. Теперь ты, Тайлер…
Сержант поднял сумку Тони и, осмотрев, обнаружил в ее боку круглое отверстие. Затем, не особенно заботясь о вещах, вытряхнул их на пол. Вместе с ними выпал маленький блестящий предмет. Он покатился по полу, и сержант ловко его поймал. Затем показал Тони и спросил:
– Что это такое, курсант Тайлер?
