– Неужели через два месяца и мы так будем делать? – не поверил Тони.
– Еще как будем, – сказал Том Морган. – Чтобы выжить на настоящей войне, нужно уметь многое.
Том покосился в сторону сержанта – не слышал ли тот разговора в строю.
– А ты собираешься на настоящую войну? – спросил его Джим.
– Конечно. Иначе что я, по-вашему, здесь делаю?
– Да ты герой. Мы вот на войну не собираемся, – сказал Джим, и они с Тони обменялись понимающими взглядами.
– Вы что, не будете подписывать договор?
– Будем.
– Как же тогда не собираетесь на войну? Поедете как миленькие, или на двенадцать лет в долговую тюрьму.
– Ну, поедем так поедем, – миролюбиво заметил Тони. – Просто сейчас мы об этом стараемся не думать.
Взвод остановился, и сержант коротко проинструктировал, как следует проходить отдельные препятствия.
– На бревне, скажу вам честно, берегите яйца. Хотя, с другой стороны, кто думает только о яйцах, тому победы не видать. Если получится пробежать по бревну, приземляйтесь на полусогнутых ногах – вот так. – И сержант показал, как это делается. – Потом идет пустяковый барьер – всего полтора метра. Это просто, ложитесь брюхом и переваливаетесь. Дальше – «кочки». Обычные, врытые в землю покрышки от грузовиков. Они немного пружинят, поэтому внимательнее. Если кто упадет, например такой длинный, как курсант Тайлер, или толстый, как курсант Бойлер, с дистанции сходить запрещается. Даже если вам кажется, что вы тяжело ранены и вот-вот истечете кровью. – Сержант прошел вдоль шеренги и спросил: – Вопросы есть? – И сам себе ответил: – Вопросов нет. Справа по одному, дистанция десять шагов, на полосу препятствий бегом марш…
И началось очередное испытание.
С разгону забежать на бревно получалось у всех, однако после середины все соскакивали, не в состоянии удержать равновесие.
Джим пробежал бревно целиком. Гордясь своими способностями, он не удержался на барьере и полетел головой вниз.
Между тем сзади напирали, и, чтобы тебя просто не растоптали, требовалось бежать быстрее.
Как выяснилось, прыжки на покрышках-»кочках» оказались наиболее тяжелым испытанием, поскольку, в отличие от детских площадок, здесь они тянулись метров на сорок. Ноги у курсантов быстро уставали, и они шлепались в опилки, которые были предусмотрительно рассыпаны вокруг.
К ужину извалянный в опилках и еле живой взвод курсантов вернулся в казарму. Однако и здесь Джиму и Тони не удалось отдохнуть. Требовалось вычистить из полевого комплекта щетками все опилки и отнести обмундирование в прачечную комнату. Затем была помывка в душе, который находился тут же, в казарме. И в нем оказалась горячая вода.
Переодевшись в третий комплект, Джим и Тони сходили на ужин.
Возвращались они строем, когда солнце уже клонилось к закату. Было тоскливо, и хотелось домой – в маленький неустроенный Галлиополис. Только сейчас, когда день подошел к концу, друзья стали понимать, во что ввязались.
– И ведь ничего нельзя сделать, Джим, – сказал Тони, с тоской глядя на закат. – Я не представляю, как можно дожить до конца этого двухмесячного испытания.
– Я тоже, – вздохнул Джим. – Вот подставил нас дядя так подставил.
– А сержант Аристарх издевался – походите, говорит, по окрестностям. Выспитесь.
– Это местный юмор такой. Я в этом только теперь разобрался.
Несмотря на свои переживания, спали друзья на новом месте как убитые.
Утром их поднял сержант-инструктор.
– Выходи строиться! – закричал он. – Утренний марш-бросок! Для бодрости и хорошего аппетита! Всего один километр, но к концу курса обучения даже десять километров будут для вас пустяком… Становись!..
