«Не может отшельник грустить, по крайней мере, долго, с тяжёлой думой на сердце, как это водится у людей. Ибо отшельник нашёл свой, неповторимый путь к океану радости, соединив личное со вселенским, и купается в его водах, когда захочет.
И радость отшельника, если хорошенько к ней приглядеться, не похожа на радость людей. Она не зависит от хрупких внешних условий, а живёт в нём послом вечности, имеющим безграничные полномочия.
Радость отшельника чиста, как ручей, и всеобъемлюща, как небо над головою. Источником её могут служить и звезда, и пылинка. Учение отшельников, если таковое существует, можно по праву назвать Учением Радости».
Посетил одного отшельника мирянин-цветовод. Он жил в Самаре, в благоухающем на целый квартал цветочном раю, созданном его сердцем и руками.
Шибко понравился тому цветоводу отшельник. Мысли отшельника, полные благородства и красоты, были близки и его мыслям. Но цветы, выращенные цветоводом, в своём яром стремлении к солнцу требовали ежедневной поливки. И цветовод, в конце концов, вынужден был покинуть отшельника…
– Не печалься, – сказал ему тот на прощанье: – два любящих сердца бьются, как одно. Завтра же утром, обходя свой сад, внимательно его осмотри!
Утром, обходя свой сад, цветовод обнаружил в одной из клумб альпийскую астру. Нежный светло-сиреневый цветок, который он никогда не сажал в своём саду, но который в изобилии рос возле пещеры отшельника!
Посетил годом раньше того же отшельника другой цветовод. И так радостно ему у отшельника дышалось, так думалось легко, что решил цветовод остаться у отшельника.
– А кто же будет поливать твои цветы? – спросил, выслушав его просьбу, отшельник. – Они же погибнут без тебя!
С сердцем, истекающим кровью, вернулся цветовод домой. А осенью, когда цветы его сада, прожив свою недолгую жизнь, увяли, собрал луковки и семена и ушёл навсегда к отшельнику.
От этих луковок и семян и произошли, сказывают, те альпийские астры, что росли возле пещеры отшельника.
Конец
