– Ом-мани-падмэ-хум…
И с гор, окружающих его, стали сходить снежные лавины!
Когда последняя лавина сошла, великан поместил душу Прота на свою ладонь и улыбнулся.
– Все существа стремятся к счастью, поэтому относись с состраданием ко всем, – посоветовал великан.
После этого замелькали высокие горы, и Прот очнулся в своей пещере, рядом с догоравшей свечой.
(из письма одного отшельника)
«Помни всегда, мой друг, что направляясь к нам, отшельникам, в Жигули, ты можешь не вернуться.
В нашей обители можно услышать такие, к примеру, выражения, как «опасность земного счастья» и «счастье опасного пути»… И пусть выражения эти режут кому-то слух, они полезны для развития.
Из города, где ты живёшь, мы, отшельники, кажемся тебе странными людьми. Пещеры, звериные одежды, костры – будто бы сошли с пыльных страниц истории и поселились в Жигулях! Один бродяга, случайно к нам заглянувший, даже увидел летящего в небе птеродактиля. Но это был наш брат К., вылетевший оказать помощь охотнику, попавшему в лапы медведя, в Зауралье.
Многое, мой друг, я мог бы рассказать тебе о глазах, видящих мир с крутых каменистых вершин, но этого не сделаю. Приди, и увидишь сам! Но должен предупредить тебя ещё раз, что ты можешь не вернуться».
Резервы, если их достаточно запасено, дарят человеку покой существования. Завтрашний день существует, нагромождён наподобие шапки-ушанки на сегодняшний день, и благополучию человека ничто не угрожает.
Один отшельник называл горы, впадины и равнины, ныне надёжно сокрытые водами морей и океанов, резервами планеты. Человек до поры ими не пользуется, распахивая давно распаханное и утаптывая давно утоптанное. Но придёт время, утверждал отшельник, и всё изменится. И там, где плавали рыбы, вращая стеклянными тарелками глаз, будут летать птицы, а где ползали осьминоги и морские ежи – гулять поэты и влюблённые.
Мудрость, разлитая повсюду
Отшельник Геласий любил наблюдать разливы Волги, которые случались в первые майские дни.
Вода, заходившая в ту пору в лес, обнимала стволы деревьев, и лодки мирян плавали какое-то время напрямик, среди облаков и распустившейся зелени.
Точно такой же полноводной, как Волга в весенние дни, видел Геласий и мудрость, разлитую во всём сущем.
Однажды, наставляя пришедших к нему мирян, Геласий сообщил:
– Молишься весь день, просишь прихода Царства Божьего в каждую человеческую жизнь, и вдруг увидишь муху, жужжащую перед иконой. Разом про всё забудешь и замахнёшься на неё! Но, вспомнив Священное Писание, смягчишься и мысленно укажешь ей путь… И когда муха покинет твою пещеру, радость прибавится к радости, и свет – к свету в твоей душе!
Отшельник Лука одевался, как и всякий крестьянин в Жигулях, источал запах дёгтя и соломы. Но, несмотря на это, являл в своём облике нечто купеческое.
Когда Лука проходил мимо своих братьев, неся из общественной кухни чашку, полную щей, многие из братьев слышали, как скрипят на его ногах хромовые сапоги. Скрипят громко и вызывающе, хотя обут был Лука в обычные лапти.
Тень, отбрасываемая Лукой, многим казалась стоячей, как на отвесной скале в солнечный день. И потому за Лукой виделись не волжские дали с их озёрами, заросшими ряской и камышом, а хлебный амбар с закрытой на замок дверью.
Таким казался отшельник Лука людям, и с этим ничего поделать было нельзя. Но именно Лука останавливал приходящих к нему мирян, начинавших говорить про базар и выгодную торговлю, такими словами:
– Деньги и любовь, деньги и религия – от сейчас. Верю, что от завтра – Бог и любовь, Бог и религия!
Один отшельник по-разному отвечал на один и тот же вопрос, заданный ему мирянами.
Так, трубачу самарской филармонии, навестившему его с ватагой подвыпивших друзей, на вопрос «чем вы тут занимаетесь?» отшельник ответил:
– Мы учимся в своём уединении слушать музыку, исполняемую без помощи музыкальных инструментов.
Известному самарскому драматургу, также навестившему его, на тот же вопрос отшельник ответил:
– Мы учимся читать книги, написанные без помощи букв.
А мужику из ближайшего села, искавшему пропавшую в лесу лошадь, отшельник помог её найти. И гладя её гриву, напоминавшую сухой водопад, заметил:
