— Понятно. Ваш муж сказал, что вы вирусолог.
— Да, и что?
— Не объясните, что это значит?
— Это имеет отношение к убийству Марухина?
— Нет, считайте, что мне просто любопытно.
— Ладно, только кратко. Договорились?
— Конечно, — согласился Смирнов. — Делайте скидку на мое невежество.
— Дело в том, что вирусы могут внедрять генетический материал в геном клетки хозяина, причем стабильно, то есть навсегда. Поэтому они используются для доставки нужной генетической информации в геном клеток.
— Как транспорт?
— В общем, да. В случае необходимости они способны корректировать дефекты генома. В восьмидесятых удалось получить изолированные гены и осуществить перенос у мышей. Тогда все и завертелось. Это был настоящий прорыв.
— Потрясающе, — вежливо сказал Смирнов.
— Еще что-нибудь?
От следователя не укрылось, как женщина якобы украдкой взглянула на часы.
— Нет, это все. Не знаете, где Александра Николаевна Кушекова?
— В лаборантской. Отсюда налево и до конца коридора.
Попрощавшись и взяв ее номер телефона, Смирнов отправился искать лаборантку. Та оказалась приятной полноватой женщиной лет сорока, в русом парике и с выщипанными бровями, которые походили на изогнутые ниточки. От нее пахло дешевым одеколоном и реактивами. Когда полицейский вошел, она мыла чашки Петри в стальной раковине.
— Александр Викторович имел золотые руки, — начала Кушекова, выслушав Смирнова. — Он мою Ниночку вылечил, так что лично я на него молилась. Мне его сам Господь послал, хотите — верьте, хотите — нет. И тот, кто его убил, достоин… достоин… — Она даже не смогла подобрать слова от возмущения.
Больше ничего путного следователь от нее не добился и, попросив записать ему номер мобильного телефона, попрощался.
Уходя из НИИ, Смирнов уносил в кармане номера телефонов всех сотрудников лаборатории. И, что не менее важно, отпечатки их пальцев, оставшиеся на страницах, где они писали свои номера.
Когда позвонил Дымин, Смирнов пил чай с купленной в ближайшем магазине булочкой.
— Я тут в монастыре все облазил, — гордо сообщил опер. — Место глухое, так что неудивительно, что сразу брата Федора не нашли. Не знаю, как его туда заманили, потому что ему туда соваться было явно незачем.
— Откуда такая уверенность, что его именно заманили?
— Если бы его тащили, то были бы следы. Я забрал у прибывшей на место опергруппы отчет, там указано, что никаких характерных борозд, остающихся, если тело волокут, — нет. Если только его несли на руках.
— А какова вероятность того, что на монаха могли напасть на территории монастыря и перетащить за склад с инвентарем? — спросил Смирнов.
— Почти нулевая. Там хорошо просматриваемый двор, мало деревьев и кустов, а главное — постоянно ходят посетители, монахи и рабочие.
— Какие рабочие?
— Да тут их полно. В монастыре реставрируют половину помещений и фасад со стороны шоссе.
— И, конечно, половина рабочих без регистрации.
— Это мы едва ли узнаем. Когда я туда прибыл, количество рабочих, как мне сказали, сократилось вдвое. Думаешь, кто-то из них замешан?
— Вряд ли.
— Тогда ладно.
— У брата Федора был мобильник?
— Не знаю.
— Выясни.
— Хорошо.
— Если был, узнай номер и посмотри, нет ли его в сотовом Марухина.
— Сделаю.
— Ты узнал насчет картинки?
— Да, ребята из местного отделения постарались, когда узнали, что это серия. Ничего церковного, как я подумал вначале. Это иллюстрация из детской книжки. Сборник древнегреческих мифов в адаптированном изложении.
— И что это за мужик в колеснице? — нетерпеливо спросил Смирнов.
— Фаэтон. Сын Гелиоса, бога солнца. Однажды он взял колесницу отца, чтобы доказать другу, что он сын бога, но не справился с лошадьми, и Зевсу пришлось поразить его молнией, чтобы спасти землю от огня. Я так понимаю, тут намек на то, что каждый должен делать свою работу и не лезть куда не следует.
— Да, наверное, — пробормотал Смирнов.
— И что это, по-твоему, может значить?
— Не представляю.
— На этот раз указание посложнее, да?
— Не говори. Понятия не имею, о чем речь. Но, наверное, надо плясать от слова «Фаэтон».
— Я тоже так думаю.
— Попробуй пробить по Интернету. Может, выпадет что-нибудь подходящее.
