Антиманьчжурский переворот был совершен в ноябре 1911 года при негласной, но весьма существенной поддержке России, просить о которой ездила в глубокой тайне представительная монгольская депутация во главе с местным князем Хандованом. Царское правительство, убеждая монгольскую делегацию быть умеренной в своих требованиях, твердо дало понять, что Российская империя будет оказывать поддержку Монголии в деле сохранения самобытного строя и не допустит ввода китайских войск во Внешнюю Монголию.
18 ноября 1911 года на улицах Урги глашатаи зачитали обращение князей нескольких влиятельных аймаков (областей): «Мы, монголы, отныне не подчиняемся власти маньчжурских и китайских амбаней (наместников). Их власть уничтожается, и они, вследствие этого, должны вернуться на родину». По соглашению влиятельных князей и лам на престол правителя Монголии был возведен ургинский первосвященник VIII Богдо-гэгэн Джебцзун-Дамба-хутухта, получивший титул «многими возведенный богдо-хан» (т. е. избранный народом всемонгольский монарх). Маньчжурский гарнизон был разоружен и выпровожен в Китай. Также было сформировано новое монгольское правительство из пяти человек, которое возглавил сам Богдо-гэгэн. Русские казаки из консульского конвоя поддерживали порядок в городе, не допуская насилия и грабежей, обычно идущих рука об руку с любой революцией.
Кстати, одну из сотен русского консульского конвоя в Урге возглавлял Григорий Михайлович Семенов, в недалеком будущем — атаман, один из вождей Белого движения на Дальнем Востоке. Четверть века спустя он будет вспоминать об этих днях в своей книге мемуаров «О себе. Воспоминания, мысли и выводы», написанной в эмиграции в Китае в 1936 году. «По распоряжению нашего консула я со взводом своих казаков взял на себя охрану Амбаня — китайского резидента в Урге, дворец которого подвергался опасности быть разграбленным возбужденной монгольской толпой, — вспоминал Г. М. Семенов. — Доставив Амбаня в наше консульство, я не ограничил этим свое вмешательство в развертывающиеся события и, видя, что наличие вооруженного китайского гарнизона… раздражает толпу и вызывает ее на эксцессы, со своим взводом казаков, уже по собственной инициативе, разоружил китайских солдат… После этого, получив сведения о назревавшем нападении на Дайцинский банк в Маймачене, я со взводом отправился туда и, заняв его, предотвратил, таким образом, неминуемый грабеж и расправу со служащими банка…
Авторитета одной нашей сотни, стоявшей в Урге, и одного взвода, принявшего под моей командой непосредственное участие в событиях, оказалось достаточно для того, чтобы сохранить порядок в Урге и направить революционное движение по определенному руслу».
Таким образом в Монголии произошла бескровная анти-китайская революция. Ныне подобные перевороты называют «бархатной революцией» или «революцией роз».
Уже 29 декабря 1911 года русское правительство сделало официальное заявление о событиях во Внешней Монголии: «Провозгласив в Урге свою независимость и избрав ханом своего духовного главу… монголы обратились к России за поддержкой. Императорское правительство ответило монголам на эту просьбу советом действовать умеренно и постараться найти почву для соглашения с Китаем… Не желая вмешиваться в происходящую в Китае борьбу и не питая агрессивных замыслов в Монголии, Россия, однако, не может не интересоваться установлением прочного порядка в этой соседней с Сибирью области, где имеются крупные русские торговые интересы». Русский дипломат И. Н. Крупенский докладывал в Петербург из Пекина о своих беседах с министром иностранных дел нового китайского правительства: «Я выразил министру, что мы не можем согласиться на устранение нас от решения вопроса, затрагивающего наши интересы, и что мы должны получить гарантию, что в Монголии не будет восстановлена китайская администрация».
Осенью 1912 года в Монголию прибыл специальный уполномоченный от российского правительства И. Я. Коростовец, командированный для оказания содействия монголам в деле создания нового государства. На него выпала чрезвычайно деликатная миссия: согласовать требования монголов с осторожной политикой русского правительства, которое ни в коем случае не желало какого-либо обострения отношений с Китаем. Монгольские представители продолжали настаивать на предоставлении полной независимости новому государству, но, в конце концов, российскому эмиссару удалось убедить их принять компромиссный план, разработанный в Санкт-Петербурге.
