Чрезвычайно показательными в данном случае являются слова Унгерна, обращенные к участникам спонтанно возникшей в перерыве между боями офицерской пирушки — непосредственно к самим офицерам и их спутницам: «Ваша родина гибнет… Это позор для всех русских людей… но вы не понимаете… не чувствуете этого… Думаете только о вине и женщинах… А вы, сударыни, отдаете себе отчет, что происходит с вашим народом? Нет? Для вас его будущее безразлично. Как и судьба ваших мужей на фронте, которых, возможно, уже нет в живых. Вы не женщины! Я глубоко почитаю настоящих женщин, их чувства сильней и глубже, чем у мужчин — но вы не женщины! Вот что, сударыни. Еще один такой случай — и я прикажу вас повесить!» В подобном нравственном максимализме, на наш практический взгляд чрезвычайно наивном, и заключался, однако, весь характер барона, заключалось и его одиночество.
Воздержание от алкоголя имело для Унгерна своеобразное религиозное значение — это был своего рода пост, сродни тем постам, что устанавливали для себя воины рыцарских орденов на время Крестовых походов… Подобное же самоотвержение и самоограничение было характерным и для русской традиции — во время Смуты нижегородские посадские люди были готовы заложить не только имущество, но и своих жен и детей, чтобы собрать средства на формирование ополчения. В1812 году лучшие дворянские роды России отдавали свои фамильные усадьбы под госпитали для раненых. Вспомним хотя бы сцену эвакуации Москвы из романа Льва Толстого «Война и мир»… В 1914 году императрица Александра Федоровна вместе со старшими дочерьми надевали фартук и косынку сестры милосердия, работали в перевязочной и операционной Царскосельского госпиталя…
Но нетерпимое отношение к спиртному выработается у барона гораздо позже — во время Гражданской войны. С корпоративной офицерской попойкой связана и история, из-за которой хорунжему Унгерну пришлось оставить свой полк. Неумеренное потребление спиртного в обществе, которое по своему культурному, образовательному уровню, вообще по своему менталитету кардинально отличалось от жизненных установок барона, неминуемо должно было привести к серьезному конфликту. Во время одной из попоек в офицерском собрании сотник Михайлов, большой приятель Унгерна, поссорившись с ним, обозвал барона «проституткой». Подобные оскорбления в офицерской среде требовали немедленного удовлетворения путем дуэли.
Однако Унгерн смолчал, не потребовав от Михайлова ни извинений, не послал ему и вызов на поединок. «Возмущенные офицеры, — пишет один из воспоминателей, при сем инциденте, кстати, не присутствовавший, — потребовали суда чести над Унгерном и Михайловым».
Суд чести состоял из командира 2-й сотни П. П. Оглоблина и офицеров полка. Суд чести потребовал объяснений от Унгерна; почему он никак не реагировал на оскорбление? Унгерн и на суде не дал никакого ответа. По постановлению суда чести Унгерн и Михайлов были исключены из полка, а так как они были молодые офицеры, то, чтобы не портить им карьеры, обоим скандалистам предложили выбрать полки, в которые они должны были бы перевестись. Унгерн перевелся в 1 — й Амурский казачий генерал-адъютанта графа Муравьева-Амурского полк, который стоял в Благовещенске; второй же офицер, Михайлов, предпочел выйти со службы в отставку. Такова версия происшедшего, изложенная человеком, настроенным к барону не слишком благожелательно.
Свою версию данного инцидента дает М. Г. Торновский: виновником происшествия оказывается сам барон Унгерн. «По пьяному делу», пишет Торновский, Унгерн оскорбил сотника М. (Михайлова. — А. Ж.) и «в ответ получил саблей удар по голове. Рана скоро зажила, но ранение в голову впоследствии вызывало сильные головные боли. Оба виновника скандала должны были оставить полк». Сходная версия присутствует и в «Записках» барона П. Н. Врангеля: «Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорбленный шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны остался у Унгерна на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли и, несомненно, периодами отражаясь на его психике. Вследствие ссоры оба офицера должны были покинуть полк».
