Чудеса, да у тебя стакан дрожит в руке! Точь-в-точь как у матери, Анна!
Анна сидит против двери и видит Краглера, она вся поникла, неподвижно смотрит на него.
Госпожа Балике. Господи Боже, почему ты вся съежилась, доченька?
Мурк. Откуда такой сквозняк?
Краглер (хрипло). Анна!
Анна тихо вскрикивает. Все оборачиваются, вскакивают на ноги. Суматоха. Все говорят одновременно.
Балике. А, дьявол! (Льет вино из бутылки прямо в глотку). Мать, вот оно, привидение!
Госпожа Балике. Господи боже! Кра...
Мурк. Вышвырнуть вон! Вышвырнуть вон!
Краглер какое-то время постоял, покачиваясь в дверях; у него мрачный вид. Во время суматохи он довольно быстро, но тяжелым шагом подходит к Анне, которая одна только еще сидит и, дрожа, держит стакан перед собой, отнимает у нее стакан, облокачивается на стол, в упор глядит на нее.
Балике. Да он вдребезги пьян.
Мурк. Официант! Это нарушение порядка! Вышвырнуть вон! (Бежит вдоль стены, отдергивает гардины).
Луна.
Бабуш. Осторожно! У него под рубахой — кусок сырого мяса. Ему хочется крови! Не прикасайтесь к нему. (Бьет тростью по столу). Только не устраивайте скандала! Спокойно выходите! Выходите по очереди!
Анна (кинулась прочь от стола, обнимает мать). Мама! На помощь!
Краглер обходит стол, шатаясь, идет к Анне.
Госпожа Балике (видя это). Пощадите жизнь моей дочки. Вы попадете в тюрьму! Господи боже, он прикончит ее!
Балике (наливаясь кровью, орет издали). Пьяны вы, что ли? Голодранец! Анархист! Рвань окопная! Морской разбойник! Распроклятый призрак! Где вы забыли свой саван?
Бабуш. Если тебя хватит удар, он на ней женится. Заткните глотки! Он ведь больше вас всех пострадал. Убирайтесь вон. Он имеет право сказать речь. Имеет право, госпожа Балике. Души у вас нет, что ли? Он был четыре года на войне. Нельзя быть такой бездушной.
Госпожа Балике. Она едва на ногах держится, она побелела как полотно!
Бабуш (Мурку). Посмотрите, какое у него лицо! Она ведь знает его! Когда-то он был кровь с молоком! Теперь это — гнилой финик! Не бойтесь ничего.
Они уходят.
Мурк (уходя). Если вы мне толкуете про ревность, так у меня ее совсем нет. Ха-ха!
Балике (еще стоит недолго между столом и дверью, слегка пьян, нетверд на ногах, говорит со стаканом в руке в продолжение всего следующего). Негритянское отродье! Рожа как у больного слона! Не человек, а развалина! Просто бесстыдство! (Топает прочь).
Теперь один только официант стоит у двери, справа, с подносом в руках. Слышится «Ave Maria» Гуно. Пламя чадит, как гнилая головешка.
Краглер (выждав немного). У меня совсем пустая голова, а вместо мозгов — пот. Я очень туго соображаю.
Анна (берет свечу, стоит неуверенно, светит ему в лицо). Разве тебя не сожрали рыбы?
Краглер. Не знаю, о чем ты говоришь.
Анна. Ты не взлетел на воздух?
Краглер. Не понимаю тебя.
Анна. Разве тебе не прострелили лицо?
Краглер. Почему ты так странно на меня смотришь? Разве у меня такой вид? (Молчит, глядит в окно). Я пришел к тебе, как старый пес.
Пауза.
Кожа у меня, как у акулы, совсем черная.
Пауза.
А я ведь был как кровь с молоком.
Пауза.
И кровь сочится все время, бежит и бежит...
Анна. Андреас!
Краглер. Да.
Анна (робея, подходит к нему). Андреас, ну почему тебя так долго не было? Или они застращали тебя своими пушками и саблями? А теперь я уже не твоя.
Краглер. Разве меня не было?
Анна. Вначале ты долго не покидал меня, твой голос звучал очень ясно. Когда я шла по коридору, я касалась тебя плечом, а на лугу ты меня звал под клен. Хотя они и писали, что тебе прострелили лицо и два дня спустя похоронили. Но однажды все переменилось. Когда я шла по коридору, он был пуст, и клен замолчал. Когда я выпрямлялась над корытом с бельем, я еще видела твое лицо, но когда на лугу я вешала сушить белье, я уже больше его не видела, и все эти долгие годы я так и не знала, как же ты выглядишь. Но я должна была тебя дождаться.
Краглер. Тебе нужна была фотография.
Анна. Я боялась. Я должна была бояться и ждать, но я — дурная. Пусти мою руку, я очень дурная.
Краглер (смотрит в окно). Не знаю, что ты говоришь. Может быть, это все из-за красной луны. Я должен подумать, что это значит. У меня распухли руки, между пальцами — плавники, я неуклюж и, когда пьян, то бью стаканы. Я не умею с тобой говорить. У меня в глотке застряли негритянские слова.
