— Тише-тише, нечего демонстрировать силу… Идите к управляющему.
Верзила продолжал медленно надвигаться. Я отступал все дальше… Я испытывал смешанное чувство страха и желания вступить в драку.
— Тебе все же придется дать нам арбузы. Мы тебя заставим.
Обернувшись назад, чтобы не споткнуться обо что-нибудь и не упасть, я сказал:
— Не дури. Я не дам тебе арбузов. У меня их нет.
— Это мы посмотрим. Ты достанешь арбузы и дашь нам. Это наше последнее слово.
Пятясь назад, я коснулся спиной стены склада. Отступать было больше некуда. Невольно, словно ища спасения, я оперся о железную стенку.
Страх лишил меня сил. Мои нервы были напряжены до предела, сердце бешено колотилось. Я не знал, как поступить. Меня подмывало сказать «дайте мне посмотреть, может быть, там есть арбузы», но я так и не произнес этих слов. Я не мог унизить себя перед ними. Представляю себе, как они тогда будут надо мной издеваться.
Верзила приблизился ко мне вплотную. Размахивая перед моим носом кулаком, он заорал:
— Говорят тебе, давай арбузы. Не то будет плохо… Дай ключ, я возьму их сам.
Он был разъярен. Лицо его раскраснелось от злости, глаза метали гневные молнии. Сразу было видно, что этот человек привык повелевать. С трудом превозмогая парализовавший меня страх, я повторил:
— Нет, я не дам вам ключа. Вы не имеете права брать ключ.
— Ну хорошо!..
Он молниеносно выбросил вперед свою здоровенную волосатую ручищу. Мне удалось уклониться от удара. Его рука, задев мое плечо, с силой ударилась о железную стенку склада. Это привело американца в еще большую ярость, и он в бешенстве закричал, дыша мне в лицо:
— Я тебе покажу, грязная арабская свинья!
Его слова полоснули меня, словно ножом, пробудив то, что до этого дремало во мне. Ослепленный гневом, я крикнул:
— Это ты — грязный американец… ты…
Теряя власть над собой, я двинулся на него. Сам не знаю, как это получилось, но я в тот момент ничего не видел вокруг себя, ничего не сознавал. И он попятился назад. Он меня испугался! Меня охватил сатанинский восторг: я стал надвигаться, размахивая руками, готовый сокрушить его.
Двое других американцев подошли и стали рядом с ним.
— Ему захотелось потягаться с нами. Ну что ж, мы доставим ему это удовольствие, — произнес один из них с издевкой.
Они чувствовали себя увереннее, потому что их было трое, а я один. Злобно оскалившись, они наступали на меня.
Почувствовав угрозу, я отступил на шаг… Я огляделся, словно ища поддержки и спасения у песков моей пустыни. И песок действительно пришел мне на помощь: зыбкие песчаные дюны мешали мне отступать назад. Тут я увидел кем-то брошенную тяжелую железяку. Не раздумывая, я моментально схватил ее и пошел на них.
— Ну что?! Подходите теперь, скоты! Подходите, я размозжу ваши тупые головы.
Все во мне клокотало от ярости. В этот момент у меня пробудилась долгие годы копившаяся ненависть к иностранным угнетателям, восстала моя оскорбленная гордость. Железяка придавала мне уверенность. Я их больше не боялся. Их приближение только еще больше раздразнило меня. Я чувствовал их презрение ко мне, ко всем нам, и это презрение огнем обжигало мне сердце.
Я в ярости набросился на того, кто стоял всех ближе ко мне, обрушив ему на спину свою железяку. Он, словно подкошенный, рухнул на землю.
Я закричал, охваченный животной радостью победителя:
— Трусы! Вы ведь в моей стране! Теперь вы поняли, что вы в моей стране?!
Они попятились, отступив на несколько шагов от своего поверженного приятеля. Это еще больше меня опьянило. Все во мне ликовало. Я одолел их! Испустив победный клич, я стал их преследовать, намереваясь сокрушить их окончательно.
Шум привлек к нам внимание. Все высыпали из палаток и стали наблюдать за дракой. Пришли управляющий и начальник лагеря. Они спросили меня о причине ссоры, и я ответил им:
— Эти люди хотели наших арбузов, а я им не дал.
Перевод Л. Степановой.
