Мисбах Саид выпрыгнул из кабины, прихватив с собой одеяло. Он расстелил его под чахлым одиноким деревцем и бросил взгляд на своего спутника, открывавшего капот ленд-ровера, чтобы проверить уровень масла и немного охладить мотор. Осмотрелся вокруг. Тишина. Нещадно палящее солнце. Шум мотора все еще стоял в ушах.
— Джаббур, у тебя не найдется случайно таблетки аспирина? От шума твоей машины у меня разболелась голова, — сказал Мисбах, устраиваясь на одеяле. — Голова совершенно раскалывается.
Джаббур принес лепешку, банку сардин и бутылку, наполненную желтоватой жидкостью.
— Вы, горожане, никак не можете привыкнуть к пустыне… Посмотри, вот натуральное лекарство от головной боли и вообще от всех болезней. Куда эффективней твоего аспирина.
— Виски?! В такую жару? Боже упаси!
— Отдохнем здесь до вечера, а ночью тронемся в путь, — сказал Джаббур, открывая банку сардин. — Так будет лучше и для нас, и для машины.
Он разорвал лепешку пополам, откупорил бутылку, наполнил два стакана. Протягивая виски Мисбаху, сказал:
— Давай договоримся с самого начала: я пью один стакан, ты — два. Не забывай, что я за рулем. К тому же я не такой любитель выпивки, как ты.
Кто тебе сказал, что я пью? — спросил Мисбах, будто оправдываясь.
— Ты ведь горожанин. К тому же наверняка в Европе тебя приучили ко всем этим «штучкам». А я все еще ученик. Если бы об этом узнал мой отец, он уложил бы меня на месте из своей винтовки, хотя, говорят, он в свое время и сам был не прочь хлебнуть арака. Вот как жестоки сердца наших отцов!
Погрузившись в далекие воспоминания, Мисбах Саид пробормотал:
— Да, Европа… — Он взял у Джаббура бутерброд и, вздыхая, признался: — Испортила она меня. А ведь раньше я был таким же, как и ты.
Протягивая ему второй стакан, Джаббур энергично запротестовал:
— Давай о Европе поговорим после третьего стакана. Эта тема меня очень волнует. Обещали направить меня на учебу во Францию, на курсы повышения квалификации сельскохозяйственных инструкторов. Сельскохозяйственный инструктор — вот это специальность! Знаешь, как это непросто? Эти туареги[6] наотрез отказываются работать на плантациях. Воображают себя благородными рыцарями пустыни и с презрением относятся к земледельческому труду. Впрочем, они чудесные люди. Им надо обязательно помочь. Ты о чем-то задумался? — спросил он Мисбаха. — Не думай пока о Европе… Я же сказал тебе — после третьего стакана. Он заставит тебя раскрыть все секреты, даже если ты и не собирался этого делать.
— В Европе нет никаких секретов.
— Посмотрим, посмотрим. Ты все еще выглядишь задумчивым, несмотря на второй стакан. Что ты думаешь о начальнике уезда Гат? Личность достойная пера журналиста. Скромный человек. Никогда не подумаешь, что он с тремя сыновьями смог остановить караван французских машин во время боевых действий в 1957 году. Легендарная личность! Не забудь упомянуть о нем в своем очерке…
— Я был таким же, как ты, перед поездкой в Европу, — перебил его Мисбах. Он взял у Джаббура стакан и твердо сказал: — Не уезжай в Европу. Не советую.
Джаббур вопросительно взглянул на Мисбаха, который сидел потупившись. Он взял у Джаббура сигарету и добавил:
— Это очень трудно объяснить… Очень трудно.
— Даже после третьего стакана?
— Даже после десятого.
Какое-то время они молчали. Затем, стирая пот со лба рукавом, Джаббур сказал:
— Как бы хотелось, чтобы ты написал хорошие очерки о жизни на Юге. Ты ведь единственный журналист в стране, который серьезно относится к своему делу.
