— Надо, видимо, предупредить его, что я договорился насчет отпевания, — вздохнул последний.
Ритм работы на ближайшей к мэрии части рынка замедлился — люди следили за происходящим. Но чуть подальше, метрах в двадцати, стоял привычный шум, раздавались крики, смех, шла торговля цветами, фруктами, овощами, сияло солнце, пахло чесноком и мимозой.
Четыре грузчика похоронной конторы принесли огромный, с множеством бронзовых украшений гроб. Вернулся Бутиг.
— Мне кажется, ему все равно. Он лишь пожал плечами…
Толпа расступилась. Лошади двинулись в путь. Гарри Браун, строгий и невозмутимый, пошел вслед за катафалком, держа шляпу в руке и опустив глаза на носки своих лакированных туфель.
Четыре женщины сперва топтались на месте в нерешительности, поглядывая друг на друга, но когда толпа уже была готова сомкнуться, дружно зашагали вперед и помимо их желания оказались в одном ряду сразу после сына Брауна и его секретаря.
Внутреннее пространство пустой церкви, видневшееся в широко распахнутых дверях, манило прохладой.
Браун ждал, стоя на паперти, когда гроб снимут с катафалка. Он привык к церемониям. Его нисколько не смущало, что за ним наблюдает множество глаз.
Более того, он спокойно, без чрезмерного любопытства взирал на четырех женщин.
Распоряжения по проведению похорон были даны слишком поздно. В последний момент обнаружилось, что забыли предупредить органиста. Кюре позвал Бутига в ризницу, что-то ему тихо прошептал, и, вернувшись, инспектор огорченно прошептал Мегрэ:
— Музыки не будет… Надо ждать по меньшей мере четверть часа… И еще неизвестно, вернется ли органист.
Несколько человек вошли в церковь, посмотрели на них и ушли. Браун по-прежнему стоял, гордо выпрямившись, и со спокойным вниманием озирался вокруг.
Отпевание прошло быстро, без органа, без пения.
Священник окропил умершего святой водой. И сразу же четверо рабочих унесли гроб.
На улице уже совсем потеплело. Процессия прошла мимо парикмахерской, возле которой стоял служащий в белом халате и снимал ставни с витрины.
Мужчина брился перед открытым окном. Спешившие на работу прохожие удивленно оглядывались: слишком мало людей следовало за столь пышным катафалком, явно предназначенным для похорон по первому разряду.
Две женщины из Канна и две женщины из Антиба по-прежнему шли в одном ряду, в метре друг от друга.
За ними следовало пустое такси. Бутиг, взявший на себя организацию похорон, заметно нервничал.
— Как вы считаете, скандала не будет?
Все протекало спокойно. Усыпанное цветами кладбище выглядело столь же празднично, как и рынок. Возле зияющей могильной ямы стоял священник со служкой, но как они прошли туда, никто не видел.
Гарри Брауну предложили первому бросить горсть земли в могилу. Затем возникла заминка. Старая женщина в траурной одежде подтолкнула вперед свою дочь и последовала за ней.
А Браун уже быстро шагал к пустому такси, ждавшему его возле ворот кладбища.
Новая заминка. Мегрэ держался в стороне вместе с Бутигом. Жажа и Сильви не осмеливались уйти, не попрощавшись с ним. Но две другие женщины в черном их опередили. Джина Мартини плакала и скомканным платочком утирала под вуалью слезы.
Ее мать подозрительно выспрашивала:
— Это был его сын, не так ли?.. Видимо, он захочет приехать на виллу?..
— Возможно! Не знаю…
— Мы вас еще увидим сегодня?
А сама при этом смотрела во все глаза на Жажа и Сильви. Только они ее и интересовали.
— Откуда они взялись? Не стоило позволять подобным созданиям…
На деревьях вовсю распевали птицы. Могильщики ритмичными движениями скидывали землю на гроб, и по мере того как яма наполнялась, звук становился все глуше и глуше. Венок и два букета лежали пока на соседней могиле. Сильви с побелевшими губами стояла лицом к могиле, уставившись в одну точку.
Жажа нервничала. Она ждала, когда же уйдут две другие женщины, чтобы переговорить с Мегрэ. Явно мучилась от жары, поскольку то и дело утирала пот.
И наверно, с трудом держалась на ногах.
— Да… Я к вам скоро зайду…
Черные вуали направились к выходу. Жажа с глубоким вздохом облегчения подошла к нему.
— Это они?.. Так, значит, он действительно был женат?
