Скажет просто: «Что-то здесь пахнет у тебя дрянью», заберет деньги, и — пока. А не отдать такому… Это… Еще и своих добавишь… — Вообще-то будут еще садиться, и на Узловой, и на…
— Меня не побеспокоят?
— Нет, что вы! Я ваше, — проводник выделил слово «ваше» особо, — купе и заявлять не буду… Если чего — уж расселю кого куда.
— Вот и славно. Я отоспаться хочу.
— Спать будете сладко, диваны у нас мягкие, новенькие. Да и сам вагон — сказка. А может, в восьмое переберетесь, тут соседи…
— Что — соседи?..
— Молодой человек с подругой, — понизив голос, будто делясь интимной тайной, поведал проводник. — И дама, я вам скажу, оч-ч-ч-чень темпераментная, судя по всему… Кабы вам не помешали, — закончил проводник и угодливо захихикал.
— Не помешают. Я сплю крепко. Проводник пожал плечами: хозяин барин.
Спросил только:
— Может, чего желаете?
— Большую чашку кофе. Очень крепкий.
— Есть «Нескафе Голд». Только для солидных клиентов.
— Все равно. Только — крепкий и горячий.
— Сделаем. Когда нести?
— Сейчас.
— Извините… Но чашки у нас только маленькие… Ничего, если в стакане? С подстаканником?
— Хоть в ведре. Очень крепкий и очень горячий. Да, и три пачки «Кэмела». — Мужчина подумал, добавил:
— Лучше — четыре.
— Будет исполнено.
Мозг проводника работал, будто калькулятор… Так, за очень крепкий кофе он содрал бы с клиента десятку, не меньше… Четыре пачки сигарет — это по червончику… Ловкий парень…
Уже из своих трех сотен, считай, червончик «зелени» вернул… Но не успел проводник попереживать по этому поводу, мужчина извлек откуда-то из кармана новенький синий «полтинник», протянул:
— И — побыстрее.
— Да я мигом!
Проводник и вправду метнулся в свое купе, как кот от дворняги! Нет, сегодня «маза» точно пошла! Только бы бригадир в самом деле не заявился…
Делиться с ним — никакого кайфа. Вообще-то считалось, что бригада работает «на один карман», а все же каждый тянул к себе кто сколько мог… Да и бригадир — мужчинка не ветром приправленный: у него как чутье… Ладно, отстегнуть ему полета «зелени» — за глаза!.. А может, он и вообще не пойдет никуда после вчерашнего… с утра был — страшнее ядерной войны! На него как найдет — три дня квасит, как зверь, Машку-буфетчицу харит так, что весь бригадирский вагон дрожмя дрожит, потом — неделю лечится… Врастяг, да все больше коньячком…
Во, идея! Надо к нему с «конинкой» и подгрести, тогда точно — ни на какие инспекции его не потянет… А контролеры — те вообще по зимне-весенней поре не ходят: нет у «провожалы» навара и контролеру отстегнуть нечего — чего ж им зря ходить?..
Уже заливая шесть ложек кофе крутым кипятком, проводник подумал: да как же он спать после такого сможет?.. А фиг с ним, у этих — свои причуды. «Местечка для мастера не найдется?» Если где ему давно место, этому «мастеру», так на кладбище… Проводник слишком долго работал на поездах, чтобы не уметь распознавать людей. Это был волк. Да и пусть друг друга мочат. Воздух чище будет. Его дело — кофеек вскипятить, а там — хоть топись в нем.
Герман закрылся в купе. Для верности не только опустил «флажок», но и примкнул ручку купе к скобе «кандалами». Подождал несколько минут, пока кофе чуть остынет, выпил весь стакан в несколько глотков, приставил емкость к стене и сам прильнул ухом к донышку. Стакан, понятно, не миска, да и поезд трясло, громыхало на стыках… И все же отдельные слова он различал…
— Слушай, Дорохов… Так чего ты не остался? — спросила Лена, когда проводник удалился.
— Где? — не сразу понял я.
— На сверхсрочную. Или — в училище бы пошел…
— Я так и планировал сначала. Но… Мама заболела. Тяжело. Отец написал письмо, просил вернуться… Подумал я… Короче, когда дембель подвалил, уволился, вернулся в Москву. Вообще-то я был уверен, что временно, но сложилось иначе. По приезде — восстановился на факультете…
— …и снова — «номера, конкурсы, концерты»?
— Нет. Во-первых, повзрослел. Стал старше своих сокурсников и по возрасту и по… Теперь называют «ментальностью», а вообще-то это просто ощущение жизни.
Ее непредсказуемости, величайшей ценности и… конечности земного пути. Ну, ты понимаешь…
— Понимаю…
