«Скандалы, разразившиеся в последнее время относительно состояний отошедших от дел (временно?) и активно функционирующих высших должностных лиц, раскручены, судя по профессионализму подготовки и исполнения, работниками спецслужб. И это не былые утечки: видны четкие и давние разработки профессионалов. Судя по всему, столкновение между двумя наиболее могущественными группами российских олигархов, одних — ориентированных на западную модель развития, других — отстаивающих идеи существования России в облике великой державы с жесткими контурами государственно-контролируемой экономики и социальной сферы, перешедшее на время в „латентную фазу“, не за горами».
«В России давно известно: деньги — ничто, связи — все. Связи — это власть, это сила, это возможность легально владеть деньгами и всем, что к этому прилагается. Глубинная суть новой волны криминальных разборок связана в России все с той же борьбой олигархических властных кланов: огромные теневые деньги, контролируемые криминалами, — слишком весомый груз на чаше противостояния… Но вопрос о власти всегда, везде и всюду решался и будет решаться мечом… Ибо он — самый весомый аргумент на любой из чаш. И — горе побежденным».
— Ну, приморили! — выругался в полголоса один из бойцов и выключил радио.
— …Мой товарищ акинак, акинак, конь да лук с колчаном, э-эх, пропадешь ты дурак, как дурак, коль не будешь пьяный… — тихонько, вполголоса напевал Саша Шмаков, самый молодой в группе, сидя на ящике из-под пива.
— Ты бы заткнулся, а? — лениво попросил здоровый. Он, как всегда, разместился в углу, и опять — непонятно как: казалось, если он встанет, то не только заполнит собой всю палаточку, но и крышу проломит.
— И стоило ехать ночью? — не унялся молодой. — Чтобы торчать весь день в этом цинковом гробу?
Хлесткий подзатыльник сбил Шмакова с низенького табурета на пол.
— Ты чего гонишь, блин? Ведь напоешь, курочка, так на свою башку! — зло «вставил» ему здоровый. Остальные шестеро тоже посмотрели на молодого: говорить перед работой о… потустороннем — примета наипакостнейшая. Но тот вдруг завелся:
— Ты чего, сука, из себя пахана строишь?! Да мы в Грозном таких…
— Заткнись, малый, а? — медленно выговорил старшой. — Терпение имей.
Сказано: захватить быстро и скрытно. А белым светом — не получится.
— «Малый», «молодой»… — огрызнулся Шмаков. — Как в огонь лезть — не молодой был, годный… Мы там «чехов» херачили, пока вы тут всемером отморозков в легавке ногами мусолили… Там бы посмотрели, кому какая цена… А то — съездили на экскурсию — под замирение… Одно дело — в десантуре работать по «чехам», другое — на блокпостах греться!
Батя завелся было, даже жилка на лбу вздулась, да сдержался… В Чечне их группа провела два месяца. Вернее, не только их — всего бойцов из приморского СОБРа было тридцать. С самого начала Батя «закрутил гайки» — дисциплину установил жесткую. Результат — убитых всего трое: одного снайпер снял — это, считай, несчастный случай, двое других — за жратвой да за водкой в самоволку намылились, ну и… К войне той не то что сердце не лежало — тут покрепче сказать… И Батя сразу выяснил, что кандидатов в Герои России — нет, даже если награду вручит недрогнувшей рукой сам Верховный Главнокомандующий… А потому — главной задачей считал сохранить бойцов. Потому как если деток или жен у кого нет, у того мамка с папкой имеются, и класть ребят за понюшку… Как раз тогда «войнушка» под занавес приняла «вялотекущий характер»: со стороны «чехов» — огонь из всех и любых видов, с нашей — как в достославные брежневские: стрельнул — скажи, чего стрельнул, в кого стрельнул, и гильзу предъяви… Не до такой, конечно, степени, но шибко похоже…
…С армейскими толковали… Один комбат славно сказал:
— Знаешь, на что мы здесь похожи? Это если мужика связать по рукам и ногам, поставить среди стаи подростков, да подначить их… А пока подростки те на площади гужуются и с мужиком разбираются, взять, да дома ихние подпалить…
Оторвутся они на мужике? То-то… А стоит ему кого сапогом задеть — так набегают судейские, правозащитники-плакальщики: геноцид, стрептоцид, деток забижают — ну и другие нехорошие слова… А этим часом — сидят те яйцеголовые, что кашу заварили, в тепле и холе, и денюжки считают… Вот что обидно, блин…
