— Вот, правильно, молодец, так вот, вот так! — глядя на него, приговаривал Михалыч.
Вошла хозяйка, пристально посмотрела на Влада, сказала:
— Ой, не бережешь ты себя, соседушка! Так и до лиха недалеко! Взглянуть на тебя больно!
— Это обстоятельства, — пытался оправдаться гость, — вчера с одним громилой пришлось соревноваться насчет того, кто больше выпьет.
— Ну, судя по твоему виду, — со смешком произнес хозяин, — ты не только победил, но тебе еще и мало было.
— Точно! — рассмеялся Влад.
— Женить тебя надо, сосед, женить! — сказала супруга Михалыча. — Тебе через десять лет уже внуков можно иметь, а ты у нас все холостой да бездетный. Вот найти тебе такую, чтоб и любила, и в кулаке держала, — тут тетя Маша, сжав пальцы, продемонстрировала крепкий кулак, — тогда и сам бы за ум взялся! Говорила я тебе, Петя, — обратилась она к мужу, — давай с Таниной дочерью познакомим, а ты мне все «нет» да «нет»! Так ведь и красавица, и хозяйка какая!
— Тебе все, кто круглощекие да пышногрудые, — красавицы! Полно сватать, чай, не мальчик, сам себе отыщет! Правильно, Влад?
— Да что-то не ищется никак, — сказал он.
— Это ты, сосед, зря. Ты, наверное, ждешь, что вдруг придет к тебе какая-нибудь Клаудиа Шиффер и скажет: будь, мол, моим! — ехидно предположил Михалыч, ловко орудуя ножом, приготавливая себе бутерброд.
— Клаудиа Шиффер, — ответствовал гость, — между прочим, мне не нравится.
— Ох! — всплеснула руками хозяйка. — Петь! Ему и Шиффер не нравится! Так ты никого не дождешься!
— А черепиц-ца тебе нравится? — повернулся к нему с вопросом сосед.
Рассмеялись вдвоем, ибо это был намек на шутку из программы «Городок», которую недавно вместе смотрели. Влад уж и не помнил, как так получилось, что подружился он с Михалычем, что послужило тому причиной, — как приобрел квартиру, год прошел, прежде чем узнал по именам соседей по лестничной площадке, да и то не всех. С ним же сошлись без натуги, спокойно, как тот выразился, «органично». Петр Михайлович был человек интересной судьбы, впрочем, не многим отличавшейся от судеб других представителей его поколения, — и повоевать успел, и поучаствовать в строительстве новой жизни, естественно, «сидел» — как же без этого? — к своим годам пришел бодрым, внешне здоровым (хоть и любил иногда жаловаться то на ревматизм, то на сердечные боли, однако самым любимым и надежным лекарством была стопочка крепкой водки) мужичком со множеством — Влад даже не знал их точного количества — детей и внуков, которые иногда, в дни особенно важных юбилеев, собирались в квартире главы семьи, и тогда весь подъезд гудел и сотрясался. За свою многолетнюю жизнь сосед выстрадал единственное кредо: «от добра добра не ищут» — и строго его придерживался. Любил выпить. Хотя вроде бы всегда знал меру, случались иногда запои, краткосрочные, но сильные. Говорил, что от скуки, а после оных и вовсе пить прекращал, иногда до месяца, так что тетя Маша в такие периоды их жизни нарадоваться не могла — был Михалыч тогда и «голубком», и «соколиком», хотя стоило ему употребить «двести пятьдесят», как сразу делался «змеем», «иродом» и «алкашом проклятым». Сосед был умным, интересным человеком и обладал той житейской мудростью, которая приходит только вместе с жизненным опытом, посему Влад всегда внимательно выслушивал его замечания и советы, хотя тот давал их редко и весьма неохотно.
— Ну вас, черти! — махнула рукой хозяйка. — Пошла-ка я обед готовить, а ты смотри, старый, больше ему не наливай, опохмелился — и хватит, часок-другой пусть соснет, будет как огурчик! А то нажретесь с утра вдвоем — ходи за вами потом весь день, следи, как чего не вытворили бы!
Как только тетя Маша вышла, собутыльники понимающе переглянулись. Как быстро Михалыч по стопкам разлил, так же быстро и выпили.
— Ты мне скажи, молодежь, — обратился к Владу сосед, — как там настроение у нового поколения?
— Какая же я тебе молодежь, Михалыч! Вон твоя благоверная говорит, что мне через десятилетие внуков иметь пора, а ты меня в «новое поколение» зачисляешь! «Новое» — это которое в бейсболках козырьком назад по улицам на роликовых коньках бегает и под афроамериканскую музыку пляшет!
