Все мое лечение заняло не более получаса, и скоро я здоровый и очень голодный снова шагал по мостовой, отжимаясь в сторону, к домам, чтобы не попасть под огромные колеса грохочущих по мостовой ломовиков. Достали эти чертовы грузовики!
Лекарь сразу предупредил, что мне сейчас следует поесть, так как на лечение тратятся силы самого больного, и надо их срочно восстановить. В общем, теперь я разыскивал какую-нибудь харчевню, или уличного торговца съестным — живот и в самом деле зверски бурчал, требуя хорошенькую порцию сытного топлива.
Это…бабушка? Типа — вот старушка такая, с клюкой и дрожащим голосом: «с-ы-ы-н-о-ок…». Ага, щас прям. После пяти минут ожидания (я хорошенько побил в калитку вначале кулаком, потом ногой), тяжелая дверь открылась, и передо мной предстала баба Яга неопределенного, или вернее запредельного возраста. Эдакая мумия фараона, ожившая после манипуляций преступного некроманта. Смуглое лицо с темными, глубоко запавшими глазами, большой горбатый нос, тонкие, в линию губы, острые скулы, на которых явственно просматривались черточки нанесенной татуировки. На голове все та же неизменная бандана, на поясе, перетягивающем тонкую талию — кривой нож, рукоять которого была сделана из желтой кости и потрескалась от времени. Цветастая юбка-штаны до пят, на ногах модные в этом мире кожаные сандалии, в которых, как я уже узнал, ходят как мужчины, так и женщины.
Женщина (бабушкой ее назвать язык не повернется!)смотрела на меня спокойно, бесстрастно, как на кусок мяса, который сейчас начнет разделывать. И чувствовалось — разделает, точно! Только дай ей повод. Интересно, куда это меня Аурика решила засунуть? Нарочно, что ли? Еще одна ловушка?
— Ну и чего застыл? Язык откусил? — вдруг спросила Баба Яга насмешливо, чем вывела меня из ступора и заставила взять себя в руки. Правда, чего это я? Не видал боевых бабок? Всяких насмотрелся за свою жизнь, от божьих одуванчиков, до абсолютно невменяемых бичей божьих, посланных Провидением для наказания нечестивых соседей. Одна такая на моей памяти превратила жизнь своих соседей в сущий ад — выскакивала с молотком, нападала на пробирающихся в свою квартиру людей, била стекла в подъезде, уничтожала видеокамеры, которые затравленные соседи установили, чтобы фиксировать безумства этой старухи. Я, кстати, всегда думал — а почему никто из них просто не врежет этой сумасшедшей по башке? Ну — когда никто не видит. Она сумасшедшая, но ведь не дура, поймет, что за нападением может последовать и хорошенькая ответка, так сразу и успокоится. Ну не сразу — может после второго и третьего раза — «по башке» — но успокоится. Но все эти терпилы только лишь пишут заявления в полицию, заявления в суд, в администрацию, в прокуратуру — куда только можно написать, туда и пишут. А она их гоняет молотком! Вот бы к ней в подъезд ЭТУ старуху, и попробовала бы она напасть на нее хотя бы раз. Сколько времени прожила бы после этого? Сдается мне — секунды две.
— Я от Аурики. Она сказала, что вы можете сдать мне комнату. Вы ведь Селена?
— Я Селена. Только какого хрена ты называешь меня на «вы», как благородную? Благородством тут и не пахнет. Чуешь тут что-то благородное?
Благородного я тут не чуял — только запах помоев из придорожной канавы, о чем Селене и сообщил. Она ухмыльнулась, обнажив на удивление белые и крепкие зубы, ну а потом махнула рукой:
— Давай, заходи. Раз ты от Аурики.
Впустив меня — выглянула, быстро и внимательно осмотрела улицу, поводя головой слева направо, будто выясняя не идет ли за мной штурмовой отряд, и только тогда захлопнула калитку, заложив ее тяжелым брусом-засовом.
— За мной иди! — приказала Селена, а когда мы вошли в дом, так же резко и без предисловий, скомандовала — Башмаки снять! Топтал улицу, натащишь в дом всякой пакости!
Согласен. Хоть промышленный район и не такой грязный, как портовый, но тут тоже хватает всякой пакости. Люди, они такие…люди! Испражниться под кустом — пожалуйста! Выплеснуть на улицу помои — да ради бога! У нас в двадцать первом веке до сих пор даже в крупных городах некоторые человекогамадрилы плещут на улицу свои мерзкие помои, что тогда говорить о средневековье? Даже удивительно, что тут все-таки достаточно чисто, видимо кто-то следит за тем, чтобы город не зарылся в помойку.
