— А-а-а! Убийцы! Будьте прокляты! Умираю!..
— Ори сколько влезет! Раз вопишь, значит, жив… Ну и глотка же у тебя!
В то время как фермер бился в предсмертных судорогах, разбойники принялись распевать:
— Вытянем к огню их ноги.
К жаркому огню —
Сами нам они расскажут,
Куда деньги прячут!
Мучения папаши Дерика продолжались, пот лился по нему ручьями. Обуглившиеся ноги корчились в пламени, крики и вопли с трудом вылетали из пересохшего горла. Едва можно было разобрать несколько слов:
— Жена! Где ты, моя бедная Сигот!
— Ну же, не упрямься! В последний раз спрашиваем, где твои деньги? — воскликнул Канонир.
— Леон, мой мальчик, где ты?.. Леон! Убивают!..
— Хватит копаться! — проворчал Сан-Арто. — Я голоден, а Главарь обещал жратву, как все закончим!
— Сигот! Леон! Умираю… Господи, отпусти мои прегрешения!..
Дернувшись в последних конвульсиях, несчастный скрючился и, качнувшись вперед, упал головой в камин. В его сердце будто что-то взорвалось, и папаша Дерик наконец испустил дух.
Фэнфэн в бешенстве пнул мертвое тело и выругался:
— Где это видано! Все они орут, вырываются… Но рано или поздно выкладывают деньги! Ну что ж, у нас еще в запасе кое-кто остался! Тащите сюда его жену!
Сан-Арто и Канонир приволокли связанную мамашу Сигот с мешком на голове. Бандиты пришли в дикое веселье при виде женщины, на которой не было ничего, кроме рубашки, и принялись отпускать на этот счет непристойные шутки. Подтащив мамашу Сигот к огню, разбойники опустили ее ноги на железную перекладину, а саму усадили на что-то теплое и мягкое, женщина вздрогнула. Тут с ее головы сорвали мешок, и она пронзительно завизжала:
— Мой муж! Где мой муж?! Что вы с ним сделали? Где он?
— Далеко ходить не надо! — отвечал Душка Берриец. — Посмотри, на чем ты развалилась!
Бедная женщина увидела, что сидит на еще не остывшем трупе своего мужа, валявшемся перед камином. Из груди мамаши Сигот вырвался крик, словно на нее обрушилась скала. Раз услышав такой крик, потом о нем будешь вспоминать всю жизнь.
— Дерик! Муж! О, проклятые!.. Вы убили его!
Фэнфэн с обычной грубостью оборвал ее стоны:
— Хватит драть глотку! Как говорится, мне нужны ваши денежки!
— Убийцы! Бандиты! Зачем мне теперь жить! Убейте и меня!
— Ну, довольно! Суньте ее копыта в огонь, глядишь, запоет по-другому!
Сан-Арто и Канонир слабо связали мамашу Сигот. Лишь только огонь коснулся ее ступней, женщина сильно и неожиданно рванулась и вырвалась из рук бандитов. В одно мгновение лишившись рассудка, она стала метаться по комнате посреди разбойников, которым не удавалось схватить ее. Женщина кидалась на них, била, кусала, царапала и, наконец вырвавшись, бросилась бежать через двор. Сойдя с ума от страшного горя или ужасного зрелища, человек нередко становится невероятно сильным, и никто тогда не может справиться с ним. Так случилось и с мамашей Сигот, увидевшей изуродованный труп мужа.
Несчастная оказалась рядом с открытой дверью конюшни, откуда раздавались стоны, проклятия, крики о помощи. Ей показалось, что она различает голос своего сына Леона и мерзавца пастуха с фермы Виньо. С безумными воплями она бросилась к глубокому колодцу и бросилась вниз с высоты в пятьдесят футов с криком:
— Дерик! Я иду за тобой!
3
Помню, я остановился на том, как несчастная фермерша из Пти-Жарваси, помешавшись от ужаса и отчаяния, кинулась в колодец. В это время бандиты грабили дом, крушили мебель и перетряхивали весь скарб в поисках денег. Как и говорил папаша Дерик, они нашли пятьдесят монет по шесть ливров — как раз сто экю, и ни лиара больше. К тому пара посеребренных ложек и несколько побрякушек — вот и вся добыча, которая им досталась.
Разбойники напали на Леона, торопясь поскорей расправиться с ним. Они боялись, что парень удерет и поднимет тревогу в Питивье. Услышав шум, Леон вскочил и начал искать сабо. Едва он успел одеться, как распахнулась дверь, на пороге появился бандит с саблей в руке и заорал:
— Сдавайся, или я тебя убью!
Леон подумал: «Проклятие! Мне знаком этот голос!»
Не растерявшись, парень схватил вилы, стоявшие у стены, и закричал изо всех сил:
— Люди, на помощь! А вы, негодяи, до меня еще не добрались!
