- Как бежать? - не выпуская его, мрачно спросил Федор Андреевич. - Через крышу?
Наверное, торгаш подкупил стражников и приготовил коней во дворе? Можно ли довериться ему, еще раз поддаться на уговоры? Не приведет ли это в еще худшую западню, чем сейчас? Впрочем, может ли быть хуже?
Али-Реза сделал знак, что пока за дверями все спокойно, и Нафтулла вновь жарко зашептал:
- Внизу карниз, до него примерно сорок локтей. Спускайтесь по веревке, а я вас встречу. Потом выведу к лошадям. Поверь, мне нет выгоды в твоей смерти.
- Я не могу решать один. - Капитан выпустил азиата, и тот немедленно оказался снаружи. Словно циркач, торговец повис, держась за веревку и упираясь в подоконник носками сапог.
- Решайте, - зло буркнул Нафтулла. - Только побыстрее, я не могу долго ждать. И так риск слишком велик. Я спущусь и медленно досчитаю до ста. Потом ухожу. Все!
Оттолкнувшись, он скользнул по веревке вниз и будто растворился в темноте. Федор Андреевич высунулся в окно, но разглядеть что-либо внизу не удалось - все скрывала ночь. Лишь подергивание толстой, натянутой как струна веревки свидетельствовало: появление Нафтуллы не сон. Вот веревка заметно ослабла, и ее дернули два раза, будто приглашая поскорее спуститься. Неслышно подошел Али-Реза. Он тоже выглянул в окно, потрогал веревку и тихо спросил:
- Ты веришь ему? Что он предлагает?
- Спуститься на карниз, а потом он выведет к лошадям.
- Почему Нафтулла хочет помочь нам? - недоверчиво прищурился молодой шейх. - Ведь это именно он заманил тебя сюда!
- Я еще не расплатился с ним за эту услугу, - печально усмехнулся капитан. - А он надеется получить еше. Кстати, нам нужно быстро решать: спускаемся мы или нет? Торговец не может ждать!
- Я возьму отца на спину, - быстро решил Али-Реза. - Нельзя оставлять его.
- Тогда спускайтесь первыми. - Федор Андреевич показал переданный Нафтуллой кинжал. - Если стража, поднимет тревогу, я попробую их задержать. Скорее, не то торговец уйдет...
***
Стараясь не шуметь, пленники разрезали кинжалом часть одежды и привязали старика к спине сына. Самым трудным оказалось протиснуться в узкое окно: слепец был высоким и костистым, Али-Реза тоже отличался крепким сложением, поэтому пришлось потратить драгоценное время, пока молодой шейх с отцом за спиной вылез наружу, уцепился за веревку и повис над бездной. Видимо, Нафтулла понял, что пленники решились бежать и начали спуск, поэтому он снизу натягивал канат, не давая ему раскачиваться. Наверху, как мог, помогал Федор Андреевич. Вся затея с побегом при содействии коварного торговца казалась ему сущим безумием, но что еще оставалось делать? Лучше болтаться на веревке над пропастью, чем на виселице или лезть на верную гибель в схватке со стражниками.
Выдержит ли молодой шейх страшное напряжение спуска с отцом за плечами? При всей силе и ловкости Али-Резы в кромешной тьме спускаться на узкий карниз над пропастью непростое занятие - одно неверное движение, и даже отчаянный предсмертный крик поглотит глубокая пропасть, горы сохранят мрачную тайну. И сможет ли спуститься сам Федор Андреевич? Вдруг, как раз в тот момент, когда он начнет спускаться, стража войдет в комнату? Они увидят болтающуюся за окном веревку и сразу все поймут: чего им стоит рубануть по ней саблей? Зачем тогда тебе сила и ловкость?
Казалось, Али-Реза спускался целую вечность - так томительно-медленно текло время. Капитан уже весь извелся в ожидании условного сигнала: если все в порядке, молодой шейх должен дважды сильно дернуть за веревку. От нервного напряжения на лбу Федора Андреевича выступила легкая испарина. Он настораживался при каждом шорохе и прислушивался: не идет ли стража? Кто знает, какая ерунда может взбрести в голову этим диким людям?
Когда он уже совершенно потерял всякое терпение веревка, наконец, дважды дернулась. Торопливо перекрестившись, Кутергин протиснулся в окно и сел на подоконник. В лицо пахнуло ночной прохладой в ушах тонко свистнул ветер, и на мгновение мутной волной подкатил к горлу страх - сейчас предстояло повиснуть между небом и землей на паутинке. Вцепившись в веревку и. упираясь ногами в стену, капитан начал спускаться. И сразу же стало спокойнее на душе: теперь бояться некогда.
