Колодец они отыскали на второй день. Хивинцы более не беспокоили, и русские почувствовали себя увереннее, хотя все равно ехали с опаской, не доверяя азиатам. Источник оказался скудным, но воды хватило и людям, и лошадям, жадно цедившим ведро за ведром. Особенных припасов путники не имели: ели то, что досталось от все тех же караванщиков. Пожевав черствых лепешек, вяленого мяса и сушеных фруктов, запили скудную трапезу водой и завалились спать, определив очередность караула.
Последующие два дня пути показались им сплошным тягучим кошмаром - вода кончалась, колодцев на пути не было, солнце прожигало до костей, кони заморились, а кругом тянулись немые и безлюдные пески. Грешным делом, уже начали думать, что коварные басурмане послали их на верную погибель, указав двигаться совсем не в ту сторону, а чтобы продлить мучения, сообщили, где колодец. Чуть было не вернулись к источнику: не пропадать же совсем в гиблой стороне, но к исходу второго дня увидели на дальнем песчаном холме силуэт знакомого всадника.
- Никак Савельев? - моргая воспаленными глазами, прохрипел урядник.
- Хде? - Самсонов приложил ладонь козырьком ко лбу. - Точно, его кобыла! Глянь, пятно на крупе. Эгей!
Он привстал на стременах, сорвал с головы папаху и начал размахивать ею, пытаясь кричать, однако из пересохшего горла вырвался только сиплый стон. И все-таки их заметили.
Меньше чем через час они сидели на кошме перед хорунжим и пили казавшуюся сладкой воду, не имея сил оторваться от нее и сказать хоть слово. Матвей Иванович нервно теребил сивую бороду на почерневшем лице и ждал, пока страдальцы утолят жажду. Наконец, он не выдержал:
- Где Федор Андреевич? Живой?
Бессмертный с трудом оторвался от пиалы с водой и поднял на Денисова слезящиеся глаза:
- Живой... Вот, передал. - Он выташил из-за пазухи сверточек, перетянутый тонкой цепочкой, и подал хорунжему. - Письмо там.
- Сам-то он где?
- С караваном к афганцам пошел, - тяжело вздохнул Аким.
- Ошалел, что ли? - вскинулся Матвей Иванович. - Какой еще караван? Зачем пошел? Не могли удержать?
- Нафтулка тама крутился. - Урядник сокрушенно опустил голову, успевшую зарасти волосами за время скитаний. - Небось, он его и подбил. Капитан сказал, что хочет достать подарок слепого старика: карта ему нужна! А нам приказал до тебя подаваться.
- Черт знает что! - Денисов с остервенением рванул цепочку, ее звенья лопнули под сильными пальцами, и на кошму посыпались драгоценные камни, радужными искрами вспыхивая в солнечном свете. Хорунжий обалдело уставился на них, потом собрал в кучку и пробежал глазами каракули на шелке.
- В догон бы за ним? - робко предложил Епифанов.
- Поздно. - Матвей Иванович смял лоскут шелка и зажал его в кулаке. - Караван, думаю, уже к перевалам дотянулся. Не достанем мы их! Молиться теперь остается за раба Божия Федора...
***
Федор Андреевич наблюдал, как азиаты прилаживали поклажу на верблюдов, собираясь вновь идти в пустыню, всякий раз менявшуюся от постоянного жгучего дыхания ветра-гармсиля. Его название он узнал от Нафтуллы: после ухода русских тот постоянно вертелся около капитана, ни на минуту не оставляя его одного.
- Мы пойдем там, где нет вода, - полуприкрыв глаза, вещал купец. - Курды гонят овец через перевалы, а красные волки пьют овечью кровь, потому что нет вода.
Погонщики сноровисто приторачивали неперетирающейся шерстяной веревкой бочонки с водой по обеим сторонам верблюжьего горба. Бочонки - особенной формы: плоские и продолговатые, сделанные из легких и прочных, как сталь, тутовых дощечек. Движения рук азиатов - легкие и точные: стоит только одному узлу веревки ослабнуть в долгой дороге, как произойдет страшная беда, и кому-то придется заплатить жизнью за небрежность.
Подошел чернобородый караван-баши и протянул русскому гроздь янтарно-розового винограда - в пустыне это царское угощение и знак великого благорасположения.
- Санолу, - показав на виноград, объяснил мукавим. Потом ткнул себя пальцем в грудь. - Сеид! Я тороплюсь, и мы пойдем очень быстро. Ты умеешь хорошо держаться в седле?
