Внезапно сумрак прорезал яркий вертикальный луч света. Капитан вздрогнул - столь странным и необычным оказалось увиденное: в луче света стояла прекрасная полуобнаженная женщина с чашей в руках. Федор Андреевич мог поклясться чем угодно, что секунду назад ее там не было! Уж не наваждение ли?
Да нет, какое наваждение! Он ясно различал красивые черты смуглого лица с большими темными глазами и ярким ртом, тонкую шею, украшенную нитками жемчуга, высокую грудь, обтянутую полупрозрачной блестящей материей. Правое плечо незнакомки обнажено, на руках надето множество узких браслетов. Такие же браслеты на лодыжках маленьких босых ног. Видно, как радужно переливалась ткань, когда грудь женщины поднималась при дыхании. А рокот барабанов становился все громче и тревожнее, свирели пели все жалобнее, словно умоляли о чем-то.
Зачем вообще все это: тревожная азиатская музыка, лучи света, красивая женщина с чашей? Вдруг в сумраке святилища, за колонной или статуей притаился лучник и сейчас он натянул тетиву, наложив на нее длинную стрелу? Мгновение - и стрела пронзит сердце русского, проникшего в тайный город храмов, скрытый в глубине гор. Неужели такова истина, о которой говорил Али-Реза? Но зачем посылать на верную смерть человека, который не раз помогал ему, рискуя собственной жизнью? Значит, истина в ином? Может быть, нужно подойти и принять чашу из рук незнакомки? Кто знает, каковы тут обычаи - ведь подносят же на Руси гостям хлеб с солью.
А женщина в круге света стояла недвижно, сияя радужной тканью одеяния, как райская птица, невесть откуда залетевшая под своды древнего храма, наверное давно покинутого даже духами забытых богов, которые оставили на память грядущим поколениям лишь свои безмолвные изображения из камня. Ведь боги живы, пока жива вера в них!
Женщина медленно подняла руки и протянула чашу капитану. Стараясь не делать резких движений, словно боясь, что дивное видение исчезнет и растворится в сумраке, он двинулся к ней, осторожно ступая по каменным плитам пола. Так и чудилось, вот-вот под нажимом стопы какая-нибудь плита повернется и полетишь в гулкую темноту подземелья, где молчаливо ждет нечто ужасное, дремавшее веками, а сейчас разбуженное звуками музыки и шагами пришельца из далеких северных стран.
Приблизившись к жрице - так Федор Андреевич окрестил про себя неизвестную красавицу, - он вновь почувствовал дурманящий запах сладких благовоний. Уж не пряталась ли она в тени массивного портала, наблюдая за приездом нежданных гостей? И так ли уж неожиданно появление Кутергина - в храме и вообще в этом странном и загадочном городе? Вдруг прекрасная женщина действительно последняя жрица, уже уставшая ждать, когда хоть кто-нибудь вспомнит о существовании культа, которому она служит? Хорошо, если ее вера не требует человеческих жертвоприношений.
Капитан остановился. Сейчас его и жрицу разделял всего один шаг. Как ему хотелось заглянуть в ее глаза, но она опустила их, и тень длинных ресниц легла на смуглые щеки. Чуть присев, женщина вытянула руки вперед и подала Федору Андреевичу чашу. Он принял ее, и музыка смолкла. Красавица сложила ладони перед грудью, словно умоляла о чем-то. Тонко звякнули браслеты на ее запястьях. Кутергин заглянул в чашу: в ней был желтоватый напиток, казавшийся густым, как мед. Наверное, его нужно выпить?
Капитан поднес чашу к губам и сделал маленький глоток. По вкусу питье напоминало сок тропических плодов - ароматный, чуть горьковатый и в то же время приторно-сладкий. Федор Андреевич выпил до дна и вернул чашу. Все так же не поднимая глаз, жрица приняла ее, шагнула из круга света и поманила русского за собой в сумрак святилища. Легко, словно танцуя, она отошла на несколько шагов и остановилась в ожидании, бросив призывный взгляд через плечо. Кутергин усмехнулся в усы и последовал за ней, вдруг ощутив себя легким и удивительно спокойным: он будто плыл над каменными плитами пола, не касаясь их ступнями. Все опасения улетучились, в душе царили покой и умиротворение.
Вновь заиграла музыка. Невидимые оркестранты сменили репертуар - теперь флейты пели ласково и мягко, а барабаны рокотали о радостях жизни и дерзости ратных подвигов. Хотелось ударить в такт каблуками и прищелкнуть пальцами, но порыв веселой легкости быстро миновал: через несколько шагов капитан с изумлением ощутил все возрастающую тяжесть в ногах, йотом в руках и, наконец, в голове. Мысли ворочались лениво, хотелось спать, и окружающее совершенно перестало интересовать его. Всякое желание следовать за прекрасной жрицей пропало. Возвращаться на площадь где ждал Али-Реза, тоже не хотелось: ну их всех, лучше лечь прямо на полу храмины и закрыть глаза
