В июне Турень утопала в цветах. Вместе с природой «расцвела» и Лора де Берни. Бальзак получил наслаждение, которое уже и не надеялся испытать, любуясь 53-летней женщиной, превратившейся в королеву цветов Энну. В окна низенького дома, где он работал, не проникали лучи солнца, зато туда порывисто вбегала Лора, высоко, словно яркий факел, держа букет.
Госпожа де Морсоф в «Лилии долины» предоставляет Феликсу де Ванденессу возможность самому составлять букеты. Так Бальзак воздал должное памяти Лоры де Берни. В 1843 году исполнилось два года со дня ее смерти. Очень похожая на нее Онорина тоже делает букеты, но из искусственных цветов.
Бальзака и Лору разделяла семья де Берни и ее многочисленные свойственники: граф Адриен Габриель де Бомон, граф де Лас Каз (1766–1842), описавший жизнь Наполеона на острове Святой Елены, барон Паскье, префект полиции, а затем министр граф Ферран. Помощи в книгоиздательском деле от них ждать не приходилось. Но главное, что разделяло Лору и Бальзака, — Александр де Берни, шестой ребенок в семье де Берни. Бальзак относился к нему как к брату, правда, этот братец оттеснил его от шрифтолитейного станка собственной типографии. Бальзак хотел, чтобы Лора де Берни занималась тем, что у нее получалось лучше всего: корректурой, вычиткой, редактированием, ибо она умела придавать текстам достойный вид и исправлять вкусовые ошибки… Он ругался и отчаянно сопротивлялся, когда кто-нибудь пытался устранить подобные ошибки в его рукописях, но потом, убежденный, уступал. Лора слишком много говорила о своих детях. Она поверяла своему компаньону об их маленьких горестях. Она позволила детям надеяться на красивую жизнь, в то время как смогла завещать им совсем немного. Лора драматизировала: ее дочери чахнут, не имея возможности выйти замуж без приданого. Сыновья «упрекали ее за свою жизнь». Они не получили состояния, соответствовавшего их амбициям. 8 марта 1848 года Бальзак написал Еве Ганской: «В 1830 году я жил одиноко, измученный требованиями старой женщины».
Вероятно, Бальзаком овладела скука, ибо 4 июня 1830 года вместе с госпожой де Берни он отправился к морю. Это путешествие создало у него иллюзию авантюрного приключения, и он возомнил себя «Корсаром» Байрона, «Керноком» Эжена Сю и пиратом Арго.
Сначала на корабле они добрались из Анжера в Нант, потом поехали в Сен-Назер, а оттуда — в Ле Круазик. Один километр пути стоил один су. В течение десяти дней Бальзак плавал, ходил по горам, вдыхал полной грудью воздух и вдоволь загорал на солнце. «В человеческой жизни есть прекрасные мгновения, — писал он в „Драме на берегу моря“. — Небо было безоблачным, море спокойным… Две лазурные степи».
Возвратившись домой, он с радостью рассказывал Виктору Ратье, что «вел образ жизни могиканина», обрел свободу и познал жизнь пирата: «Океан, бриг и потерпевший крушение английский корабль, вот-вот готовый затонуть, — гораздо более впечатляющее зрелище, нежели письменный прибор или перо… И что это за жизнь в маленьких коробках, называемых в Париже квартирами?»
Лечение дикой природой заставило Бальзака забыть об унижении. Он был унижен тем, что ему пришлось отказаться от типографии, что он поступал благородно, а над ним насмехались, что он связал свою судьбу со старой женщиной, что он был вынужден писать ради заработка «Гастрономическую физиологию» и хроники, получая сто франков в месяц, и «Трактат об изящной жизни», в котором образ Лоры де Берни занял треть оговоренного объема.
Сегодня вы — народ.
Виктор Гюго. Продиктовано после июля 1830 года
28, 29 и 30 июля, названные впоследствии «Три славных дня» («Свобода, ведущая народ». Делакруа), не оторвали Бальзака от работы и не нарушили его созерцательного образа жизни. «Когда смотришь прекрасной ночью на величественные небеса, возникает желание расстегнуть штаны и помочиться на все королевства». «На все королевства», или вернее правительства, каковыми бы они ни были. Для Бальзака «Три славных дня» — это даже не свет, а лишь зарево, вспышка, или, лучше сказать, лай собак в темноте, причем собак малочисленных, готовых поскорее разбежаться по теплым углам.
