— А стражу все-таки выставьте.
Вслед за королем быстро потянулись все остальные, остался только капитан. По-моему, мы с ним начали испытывать друг к другу дружеские чувства.
— Граф, вы в своем уме, говорить королю такое?
— Что?
— Король приходит и уходит всегда сам.
— А-а. Я смертник, мне можно все, — я достал сигарету и чиркнул спичкой по стене, в руках у меня появилось маленькое слабое пламя, я прикурил, с чувством превосходства заметив благоговейный взгляд капитана, у них еще не изобрели спички.
— Хочешь курить? — задал я провокационный вопрос.
— Дай — попробую, — неуверенно и боязливо согласился капитан.
— На — затянись, — я протянул ему свой бычок, — возьми дым в рот и скажи, втягивая в себя слова — «А-а-ах — мама идет!»
Рыцарь Оутли-Шумахер, наверняка, пожалел о столь опрометчивом поступке. Он сделал все так, как я ему сказал.
— Мама идет… — он не договорил, его лицо стало зеленым, потом по нему поползли, как блуждающие огоньки на болоте, лиловые пятна, он стал трястись от кашля и, шатаясь, бросился вон из комнаты.
Сквозь кашель я разобрал слова — меня отправили… После этого случая он почему-то зауважал меня еще больше — наверное, ему казалось величайшим подвигом втягивать в себя это ядовитое зелье.
Вернулся он минут через десять с большим кувшином вина и двумя бокалами.
— Закуришь? — улыбаясь, поинтересовался я.
— Нет, нет! — поспешно отказался капитан, пятясь в сторону. — Давай лучше выпьем?
— Давай, — согласился я.
Мы расположились на огромной, как аэродром, кровати, за дверьми топотали два стражника.
После первого кувшина мы, теперь уже вместе, отправились в столовую за вторым. Там мы и остались, я великодушно разрешил присоединиться к нам и двум моим стражникам — беднягам, ходившим до этого вокруг да около и давящимся слюной, иначе они могли проглотить собственные кадыки. На четверых, как и положено, появился новый кувшин с вином, все-таки приятная вещь — малиновое вино.
— Давай споем? — предложил я.
Капитан икнул:
— Ик, давай.
— О чем будем петь? — спросил я.
— Балладу… ик…о походе, ик… ик… ик… на Тянь-Шуань.
— Нет, я такой не знаю.
— Тогда о чем? Ик, ик.
— О чем? — спросил я у солдат.
— Не знаем, — хором ответили они, — о чем пожелает ваша честь.
— Ой, Мороз моро-о-з! — заорал я что было сил. — Не-ее-е моро-оо-озь меня-аа-а, не-ее-е моро-оо-озь меня-аа-а, моего коня-аа-а! А теперь все вместе.
Капитан и солдаты подхватили:
— Не моо-розь меня-аа-а, моего-оо-о коня-аа-а!!!
Где-то на улице тревожно залаяли собаки и с перепугу заголосил в сарае петух, на лестнице послышался шум и на пороге появились заспанные рожи шалопаев — Напа, Виста и Покера. Они растерянно разглядывали нас, протирая сонные глаза.
— Что — уже утро? — растерянно спросил Нап.
— Гуляем? — поинтересовался Вист.
— Шумим? — предположил Нап.
— Присаживайтесь, — пожевал я губами и махнул рукой, показывая на стол и полупустые кувшины с вином.
— Ур-ра-а!!! — гаркнули шалопаи и вмиг наполнили кубки вином.
Спустя некоторое время в длинных темных накидках в столовую пробрались Муза и Лили.
— Вы так шумите! — улыбаясь, пожурили они нас. — Можно присоединиться к вашей компании?
— Конечно!!! — проорало сразу несколько пьяных глоток.
Двое стражников прикатили из подвала новую бочку с вином и мы, так сказать, попали на новый виток гонки-борьбы с Бахусом. Дальнейшее я помню плохо — смутными отрывками, полными густого винного тумана.
Кажется, я пытался им спеть что-то на английском, стуча ручками ножей по столу, остальная компания стучала импровизированными тарелками — своей кружкой о кружку соседа. Подвыпившие барышни танцевали на столе, увлеченные рок-н-роллом, после того, как я продемонстрировал несколько па нового для них жанра. На столе над нами мелькали симпатичные ножки и всем было очень весело. Муза и Лили пели:
— Мы танцуем буги-вуги, мы танцуем буги-вуги, мы танцуем буги-вуги каждый день!!!
Пока кто-то не крикнул, кажется, это был я:
— Шухер!!! Нас почикали!!!
В комнату влетела куча стражников, возглавляемая королем и принцессой, а с ними еще один, очень большой и страшный человек, на голове алый колпак с прорезями для глаз и рта, а в руках огромный обоюдоострый топор. Веселья как не бывало, наступила кладбищенская тишина, хмель остался, но все пытались принять умный и трезвый вид. Муза и Лили сконфуженно спрыгнули со стола в объятия моих стражников, те едва их удержали, Вист, Нап и Покер упали под стол и затаились, капитан стал по стойке смирно. Откуда-то издалека доносился голос короля, я его плохо различал сквозь белую пелену выпитого вина.
