Прогневался наш господин
От долгого поста».
«Кто господин?» — спросил монах.
Джон молвил: «Робин Гуд».
«Его давно, — монах в ответ,
Разбойником зовут».
«Ты лжешь, — ему ответил Джон,
И пожалеешь сам.
Стрелок лесной он и тебя
Зовет обедать к нам».
Мук на готове лук держал,
Спустил он тетиву,
И был стрелой с коня монах
Повержен на траву.
Осталось из полсотни слуг
Лишь двое, чтоб вести
За Джоном вьючных лошадей
По дикому пути.
Монаха к Гуду привели,
Хоть упирался он.
Ворчал сквозь зубы, но идти
Был силой принужден.
Свою приподнял шляпу Гуд,
Увидев пришлеца,
Но не был вежливым монах
И не склонил лица.
«Ведь он невежа, господин,
Клянусь!» — воскликнул Джон.
А Гуд в ответ: «Что взять с него,
Когда невежа он?»
Потом спросил он: «Сколько слуг
С собою вел монах?»
«С полсотни! Только, кроме двух,
Все спрятались в кустах».
«Трубите в рог, — воскликнул Гуд,
Зовите всех стрелков».
И скоро семеро идут
Нарядных молодцов;
И каждый был в хороший плащ,
Пурпурный плащ одет.
«По зову Гуда мы пришли.
Что скажет он в ответ?»
Скамья для гостя ко столу
Подвинута была.
Джон Маленький и Робин Гуд
Служили у стола.
«Смелей, монах, — промолвил Гуд, —
Бери и яств, и вин.
Скажи мне, где твой монастырь
И кто твой господин?»
«Аббатство Девы я зову
Своим монастырем».
«А кем ты служишь?» — Гуд спросил.
«Я — главный эконом».
«Тем больше чести, — Гуд сказал, —
Мне и друзьям моим.
Налейте лучшего вина,
Мы выпьем вместе с ним!
Дивлюсь я только одному:
Весь день душа грустна,
Чем Матерь Бога я гневил,
Что долг не шлет она?
Она посредницей была
Меж рыцарем и мной,
Когда я деньги в долг давал
Здесь под листвой густой.
И если деньги ты принес,
То дай на них взглянуть.
Гебе я тоже помогу
Потом когда-нибудь».
Все это выслушав, монах
Унылый поднял взор:
«Клянусь, о займе никогда
Не знал я до сих пор».
«Клянусь, — промолвил Робин Гуд, —
Монах, твоя вина!
Коли справедлив всегда Господь
Правдива и Она.
Ото всего, что ты сказал,
Отречься не посмей,
Пречистой Девы ты слуга,
Всегда ты предан Ей.
Пречистой Девой послан ты
Вернуть мои гроши.
Ты в срок пришел: Благодарю
Тебя от всей души!»
«Скажи мне, — он потом спросил,
Что в этих сундуках?»
«Сэр, только двадцать марок здесь», —
Ему в ответ монах.
«Когда не больше двадцати,
Ни пенни не возьму,
И денег сам прибавить рад
К добру я твоему.
А если больше двадцати,
Прощай добро твое.
Но не печалься: кое-что,
Оставлю на житье.
Считай, Джон Маленький. Тебе
Я верю одному,
Коль двадцать марок здесь найдешь
Ни пенни не возьму».
Джон быстро плащ свой расстелил
Среди лесных цветов
И восемь сотен фунтов он
Повытряс из тюков.
Пошел он к Гуду, серебро
Оставив в стороне.
«Монах не лжет, и Дева вам
Вернула долг вдвойне».
И Гуд сказал: «Своим словам
Пречистая верна.
Из женщин, что я в жизни знал,
Правдивей всех Она.
Когда б всю Англию пройти
Я мог, клянусь Творцом,
То и тогда бы не был так
Доволен должником.
Монах, налей себе вина,
Со мной за Деву пей
Коль Деве нужен Робин Гуд,
Он будет другом Ей.
Коль нету денег у Нее.
Приди, монах, ко мне,
Залог, что шлет с тобой Она
Гуд возвратит втройне».
Дорогой Лондонской монах
Опять готов идти,
У Робин Гуда просит он
Охрану для пути.
А Робин Гуд: «Куда идешь?»—
Его спросил тогда.
«Туда, где не сумеешь ты
Мне причинить вреда».
«Джон Маленький, — промолвил Гуд. —
Иди сюда опять,
Ты кладь монаха лучше всех
Сумеешь развязать.
Узнай всю правду до конца
Раскрой сундук другой».
«Вы плохо, — закричал монах, —
Обходитесь со мной!»
«Таков у нас, — ответил Гуд, —
Закон в краю лесном:
Сначала путника кормить,
Связать и бить потом».
Монах поспешно взял коня.
Не хочет отдохнуть.
«Не выпьешь ли, — промолвил Гуд, —
Вина на долгий путь?»
«Еще раз пить, — сказал монах, —
С тобой не дай мне Бог,
В Данкстере или в Блейтсе я
Обедать лучше мог».
«Свези, монах, монастырю
От Робина привет.
Таким, как ты, всегда готов
В моих лесах обед».
