- Ну, раз старик смотрел, будем считать - порядок!
Однако при всей своей упрямой настойчивости секретарю райкома не удалось перехватить путевку в Институт усовершенствования. Заведующий облздравом (и с этим согласились в обкоме партии) заявил, что Ургаловой еще не обязательно усовершенствоваться. Пусть едет в отпуск и улаживает вопрос с диссертацией. Есть врачи, которые по пятнадцать лет в таких глубинках живут, что света белого не видят. И тут же распорядился, чтобы путевку переслали в Чумикан некоему Елисееву.
Все это Сергей Терентьевич Щеглов рассказал Ольге по возвращении из города, но, видя, что она ничуть не обижена, добавил:
- Так что поезжайте в отпуск. Что у вас еще?
- Как с медицинским оборудованием?
- Уже отгрузили рентгенокабинет. Обещали, как вы и просили, полный комплект хирургических инструментов. Прибор для электрокардиограмм. Да, и врача-гинеколога скоро пришлют. Едут молодые из вашего Ленинграда...
- Ну и молодец же вы, Сергей Терентьевич! - радостно воскликнула Ольга. - А то я писала-писала, и никакого толку.
Он вскинул на Ольгу веселые глаза:
- Писали, говорите? - и тут же ответил: - А они ваши бумажки аккуратно к делу подшивали! Я на них, знаете, верхом сел и не спешился, пока все не получил. Ясно? - И, сбавив тон, спросил: - Не знаете, почему у меня иногда швы побаливают?
- Это бывает, Сергей Терентьевич, от перемены погоды, или какую-нибудь тяжесть подняли...
- Поднимать ничего не поднимал, а погода верно в городе резко менялась.
- Прилягте на диван, я сейчас посмотрю, что у вас, - сказала она.
Щеглов растерянно заморгал и не двинулся с места.
- Ну прилягте же, товарищ секретарь! - с серьезной улыбкой повторила Ольга.
- Что это вы, на самом деле? Прямо тут же, в рабочем кабинете?
- Так ведь на одну минуточку.
Щеглов приоткрыл дверь, крикнул секретарше:
- Груня, если кто дожидается меня, скажи, что я на прямом проводе с высоким начальством!
Щеглов отвернулся к стене, стал торопливо расстегивать ремень на брюках и, придерживая их руками, смущенно попятился к дивану. Ольга быстро своими тонкими, чувствительными пальцами пропальпировала Щеглову живот, ощупала шов, по привычке похлопала ладошкой:
- Можете одеваться - чудесный, мягкий живот...
- А помните, во время операции у меня нашли какие-то спайки. Может быть, от них-то и больно?
- Помню, помню, холецистит. Поменьше курите и не ешьте жирного и соленого.
- Жирного-то я, доктор, не ем. А вот без кеты-колодки не могу. Ведь таежник я! Может, вы мне и выпить запретите, а? - спросил он, отворачиваясь от Ольги и приводя себя в порядок.
- Немного можно, но только водку или спирт, а разные там крепленые вина забудьте!
- А я их, крепленых, сроду не пивал. Ну, спасибо, что успокоили. А то я этих проклятых шариков хуже смерти боюсь. Ведь пуганая ворона и куста боится...
- Не надо об этом думать, Сергей Терентьевич.
Когда он, прощаясь, заглянул Ольге в глаза, ей вдруг показалось, что Сергей Терентьевич сейчас спросит, почему Полозов отказался переоформить договор. Но Щеглов ничего не сказал, видимо, еще не знал об этом.
Вспоминая по дороге домой разговор с секретарем райкома, Ольга испытывала какое-то смутное чувство. В другое время она бы радовалась такому признанию ее скромных заслуг, хотя по складу своего характера отнюдь не была тщеславной, но, подумав, что никто, кроме Юрия, теперь не вправе решать ее судьбу, почувствовала себя виноватой перед Щегловым. Подойдя к реке, она остановилась и долго смотрела вдаль, где в знойной дымке теснился горный перевал. Всегда в этот час на его крутизну медленно взбирается пассажирский поезд. Тужится и пыхтит паровоз, выбрасывая клубы черного дыма, который стелется по всему узкому горизонту и долго не рассеивается. И впервые за эти годы Ольга ощутила близость далекой дороги...
3
Собирались в отпуск с шутками, весело. Алексей Берестов стягивал на чемоданах ремни.
Юрий говорил ему:
- Алеша, честное слово, привезем тебе из Ленинграда красавицу невесту!
- Обязательно шатенку.
- Полную или худенькую?
- Такую, как Ольга Игнатьевна.
- Разве Ольга тебе нравится?
