Когда Валерику исполнился годик, я стала рваться на фронт.
Заранее предвидя, что мать будет против, я, ничего не сказав ей, подала рапорт в горвоенкомат. В рапорте указала номер своей воинской части, где без малого год воевала, находясь в беспрерывных боях, перечислила награды. Военный комиссар, прочитав рапорт, с сочувствием отнесся к моему желанию "защищать Родину до победного конца", однако предупредил, что все будет зависеть от медицинской комиссии. Как я ни храбрилась, как ни бодрилась перед врачами, меня не только не пропустили, а начисто списали с воинского учета, выдав белый билет.
Тогда рассудительный дядя Гурген посоветовал закончить институт. Он сказал: нельзя оставаться недоучкой, без твердой специальности. Прибавилась забота о сыне, которого нужно поднимать, да и мама тоже скоро потребует к себе внимания. Хотя она преподавала в музыкальной школе и неплохо зарабатывала, здоровьем заметно сдала, участились сердечные спазмы.
Я сделала так, как советовал дядя Гурген.
Меня зачислили без экзаменов на третий курс ветеринарного института...
...Когда в институте началось распределение, мне предложили поехать в Тамбовскую область, в племенной свиносовхоз, но тут выяснилось, что есть путевка на ипподром под Пятигорском, где я перед войной проходила практику, и мне ее охотно дали. В надежде, что встречу там своих старых друзей, особенно Васю Волохова, я ходила счастливая. Сдав госэкзамены, уехала к родным в Ереван, побыла полтора месяца с сыном: он вырос, поздоровел и еще больше стал похож на Трошкина. Маме я сказала, что, как только обживусь на новом месте, заберу ее с Валериком к себе.
Встретили меня на ипподроме хорошо, обещали в скором времени отдельную квартиру, но никого из друзей, к сожалению, там не нашла. Старый наездник Крок, что опекал меня, когда я проходила практику, умер в эвакуации. Вася Волохов погиб на фронте, он командовал в кавалерийском полку эскадроном.
Словом, все здесь для меня начиналось заново. С конезавода стали поступать лошади - молодые необъезженные рысаки и кобылы на сносях, за которыми особенно требовался уход. Среди кобыл была одна знатная, чистейших арабских кровей, игреневой масти, такая статная и горделивая, что даже беременность не испортила ее красоты. От нее ждали какого-то особенного жеребенка, и директор ипподрома, предупредив меня об этом, приказал держать Ганьку - так звали ее - под пристальным наблюдением.
Тщательно осмотрев Ганьку, я установила, что она должна ожеребиться самое большее через пять-шесть дней, и все это время неотлучно находилась в деннике, имея при себе ножницы и суровые нитки. Можно сказать, что я перешла, как в войну говорили, на казарменное положение. Поставила в углу топчан, набила наволочку сеном, постелила рядно и ложилась на часок-другой вздремнуть. Но сон мой был чуток - стоило Ганьке пошуршать соломой или фыркнуть погромче, как я тут же просыпалась и шла к ней.
На четвертые сутки, рано утром я приняла у Ганьки жеребенка. Когда свет пробился через высокие оконца в деннике, я увидела, что жеребенок родился светло-игреневой масти; эта масть обычно не удерживается, со временем цвет может резко измениться. На другой день жеребенок уже встал на ноги и подходил к матери сосать молоко. Еще через день он уже свободно ходил по деннику, раскидывая ноги и слегка постукивая копытцами по деревянному настилу. В это же время к новорожденному приставили конюхом Николая Богачева, лет тридцати, недавно демобилизованного из кавалерии. Вспомнив моего прежнего Гордого, я предложила директору дать жеребенку такую же кличку, только с приставкой - Гордый-Второй. Директор не стал возражать, ему понравилось, что возродятся ипподромные традиции, тем более что он был наслышан о замечательном призовом рысаке Гордом, действительно красе и гордости довоенного ипподрома.
- Не думайте, - сказала Вера Васильевна, - что появился на свет жеребенок и у ветврача, как говорится, заботы с плеч долой. Как раз тут-то все и начинается. Через неделю необходимо переселить кобылу с жеребенком из прежнего светлого денника в другой, более темный, потому что яркий свет может повредить жеребенку глаза; еще через две недели нужно выводить его на прогулку, причем только рано утром или в конце дня, когда мало солнца.
