— Глеб ведь у вас в классе лидер?
— Не только в классе. У него в школе вообще рейтинг очень высокий.
— И все девочки, конечно, хотят с ним дружить и все такое, да? Я не знаю, как это у вас сейчас называется…
— Мне кажется, что это всегда называлось одинаково: все девчонки ему прямо на шею вешаются.
— Даже самые красивые?
— Не только! Он даже старшеклассницам нравится!
— То есть он привык, что все девочки… условно говоря… его, так?
— Так.
— Ну вот! А в Китае вас, одного возраста, в отеле было всего трое: одна девочка и два парня. И тому второму, то есть Стасу, девочка Ника очень нравилась, и он всячески это демонстрировал.
— И что?
— И то! Как мог Долинский допустить, чтобы победа досталась другому? Он к этому не привык! Он всегда и во всем был первым! Он нравился всем! Ты обязана была выбрать его, и он все сделал для того, чтобы так и случилось. И ведь преуспел в этом! Ты согласна?
— Ну… в общем… — промямлила Ника.
— Да не «в общем», а так оно и есть! Ты смогла выйти из-под его обаяния и оценить Стаса только тогда, когда Долинский уехал! Никак не раньше!
— Нет, все вовсе не так! Я просто сомневалась… немного! Вот ведь сегодня я вообще не поддалась обаянию Долинского! Глаза в глаза — между прочим! — обиженно заявила Ника.
— Ну, тогда будь настороже!
— Что ты имеешь в виду?
— Думается мне: раз ты сумела выскользнуть, этот твой Долинский наверняка захочет вернуть тебя в свою свиту!
— Но зачем?
— Да ни за чем! Он наверняка даже отчета себе в этом не отдает! Ему надо, чтобы все вокруг были в него влюблены, так ему комфортно. А если кто-то вышел из-под контроля — это непорядок! Надо, чтобы девчонки вздыхали, плакали и умоляли о любви!
— А если я не буду?
— Тогда он бросит свою рыжеволосую красотку и опять будет добиваться твоего расположения.
— Да ладно…
— Вот помяни мое слово!
На удивление Ники, отец оказался прав. Через пару дней ей действительно позвонил Долинский и зачастил в трубку:
— Ну, ты уж извини меня, Вероника, пожалуйста! Мерзко получилось, я понимаю… Мне стыдно, конечно, но… видишь ли… Лизка… ты ее видела… она дочь лучшей маминой подруги, и мне приходится иногда ее развлекать! А она… Лизка… влюблена в меня! Ты, главное, не бери в голову! Все, что было между нами в Китае, конечно же, остается в силе. Я уже давно хочу сказать матери, чтобы она как-нибудь со своей подругой и ее дочерью разобралась! На что мне Лизка, если у меня есть ты…
Ника не поняла, было ли последнее предложение, конец которого Глеб несколько скомкал, вопросительным или утвердительным. Она не захотела вникать или переспрашивать. Она вообще с трудом хранила молчание, хотя ей очень хотелось рассмеяться. Как же этот парень оказался предсказуем! Это только она, Ника, у которой еще никогда не было опыта романтических отношений, принимала его всерьез, а отец — просчитал с ходу.
— Ну что ты молчишь? — не выдержал молчания Долинский. — Ты же помнишь, как все у нас было хорошо на Хайнане?
Несмотря на то что китайская поездка теперь ассоциировалась у нее только со Стасом, Ника посчитала, что должна быть честной с одноклассником и ответила:
— Я все помню, Глеб!
— Вот и отлично! — обрадовался он. — А как мой подарок? Бабочка наша, надеюсь, жива?
Ника обрадовалась, что он вовремя спросил об этом символе счастливой любви, и с ходу, особенно не раздумывая, ответила:
— Нет больше бабочки, Глеб! Я ее разбила! Нет символа — нет любви!
— Не понял… — после некоторого молчания проговорил Долинский.
— Чего уж тут непонятного? Я твой подарок разбила!
— Специально?! Из-за Лизки? Ну, это же глупо, потому что…
— Не из-за нее, — перебила Ника. — Я разбила бабочку еще в Китае, случайно…
— Случайно — не считается!
— Возможно, это не считалось бы, если бы между нами были настоящие чувства, а их нет!
— Что за ерунда? Почему вдруг нет?
— Потому что у тебя всякие Лизки… Может, ты все же сможешь влюбиться в одну из этих Лизок по-настоящему. А у меня… Словом, у меня тоже другой человек…
Конечно, Стаса рядом с Никой еще не было, но она почему-то верила, что они обязательно встретятся, а потому ее слова вовсе не являются обманом.
