Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - страница 4
«В легендах, — объяснял Бубер, — есть много событий, и на самом деле имевших место, но только увиденных с точки зрения религиозного чувства и таких, которые просто не могли произойти в реальности так, как о них рассказывают, но которые возвысившаяся в религиозном порыве душа воспринимала как реальность и поэтому отнеслась к ним именно как к реальности»[7].
В связи с этим нельзя не вспомнить и слова р. Ицхака из Несхижа: «Отец мой и учитель, благословенна память праведника, бывало, говорил: „Я не принимаю [всерьез] рассказы и байки, что рассказывают о праведниках, ибо в байках много вымысла вперемешку с ошибками. Но это — за исключением историй о Беште, да будет благословенна его память. Ибо даже если рассказанное и не происходило в действительности, Бешт был способен сделать все“».
Вне сомнения, еще одним важнейшим источником сведений о Бааль-Шем-Тове являются дошедшие до нас его письма — «Игрот а-кодеш», которые, разумеется, тоже использовались автором при написании этой книги[8].
Кроме того, существует немалый пласт хасидской литературы датируемой концом XVIII — началом XIX века, в которых различные аспекты еврейского мировоззрения рассматриваются со ссылками на высказывания или те или иные события из жизни Бешта, часть из которых повторяет уже известные, а часть носит оригинальный характер.
Известно и немало попыток написать биографию Бешта глазами убежденного сторонника хасидизма. Одной из самых интересных работ в этом смысле является книга р. Авраама Ханоха Глиценштейна[9] «Рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов»[10].
Наконец, к личности и учению Бешта обращались в разное время многие выдающиеся еврейские писатели, философы и исследователи — Шимон (Семен) Дубнов[11], Мартин Бубер[12], Гершом Шолем[13], Шмуэль-Йосеф Агнон[14], Эли Визель[15] и др. Среди книг, написанных нашими современниками, стоит упомянуть подкупающую именно своей искренностью и поэтическим восприятием личности Бешта книгу Эзры Ховкина «Свеча на снегу»[16], ставшую одной из первых книг о Бааль-Шем-Тове на русском языке.
Но все перечисленные выше книги — в буквальном смысле слова лишь вершина айсберга, так как количество книг о Беште, вышедших на разных языках поистине огромно, особенно если считать с различными бесчисленными сборниками хасидских рассказов о праведниках.
Чтобы читатель получил представление об океане этой литературы, автор позволит себе привести пространную цитату из великого еврейского писателя Шмуэля-Йосефа (Шая) Агнона, задумавшего в 1920–30-е годы собрать и обработать истории о Беште, и в итоге, понявшем, что имеет дело с бескрайним океаном историй, отказавшимся от этой работы. В итоге антология «Рассказы о Беште» была подготовлена к печати детьми великого писателя уже после его смерти, и является, вне сомнения, одним из лучших изданий такого рода. Так вот, в статье, написанной в период работы над «Рассказами» Агнон писал:
«Жемчужина валялась в мусоре. Многие перешагнули через нее, многие наступили на нее. Прошел над ней Бубер и почувствовал, что она есть. Наклонился, взял и отер ее, так что она засияла великолепным своим блеском. Как засияла она великолепным своим блеском, вставили ее в венец поэзии. Жемчужина — это хасидизм. Мусор — это отрицание, которому подвергался хасидизм. Растоптать и размозжить — вот что стояло за насмешками, которыми осыпали хасидизм. Появился Бубер… и своим языком он переводил его [хасидизм] на немецкий.
Бубер не был первым на этом пути. Еще во времена Ѓаскалы, за сто лет до Бубера, нашелся преданный и чистый сердцем человек, рабби Яаков-Шмуэль Бык[17], разглядевший светоч хасидизма…
А за Быком появился Элиэзер Цвейфель[18], ученый-талмудист, из тех, кто обладает энциклопедическими познаниями. А вслед за ним — Михаэль-Леви Родкинзон[19]. А за ним — Шимон Дубнов[20]. А за ним — Шмуэль-Аба Городецкий[21], а может, Городецкий был прежде Дубнова. А за ними — Авраѓам Каѓана[22] и рабби Ѓилель Цейтлин[23]…
Что же они сделали — эти мудрецы? Рабби Яаков-Шмуэль Бык великое дело сделал — встал на защиту хасидизма, не страшась ни
