— Кто вы такой? — нахмурился Леонид Леонтьевич.
— Какая разница? Главное, я — не враг вашей дочери.
Они устроились в гостиной, обставленной по моде восьмидесятых. Стенка, хрусталь, книги в изобилии. На шкафах парные мраморные женские бюсты. Индийские вазы. Немецкий сервиз в серванте.
Осадчий принес из кухни чашки с кофе, печенье.
— Извините угостить не чем. Жена в отъезде. В холодильнике одни пельмени.
— А я блинчики с мясом покупаю, — поделился уроками самостоятельной жизни Круглов. — И голубцы.
От изысков замороженной пищи перешли к главному:
— Вы с дочкой одно лицо, — укорил Валерий Иванович.
— Что есть, то есть, — усмехнулся мужчина.
Круглов заметил фотографию на книжной полке. И вздохнул. На снимке пожилой черноволосый мужчина в окружении любимых женщин радостно улыбался в объектив. Слева дочь Галя — копия отца. Справа жена в обнимку со своей копией — внучкой Дашей. Чтобы теперь ни сказал Осадчий, значении не имело. Приемные родители Гали были ей родными по крови.
— Но… — попытался возразить Осадчий.
— Я все равно узнаю правду.
— Хорошо, слушайте. Я был женат, когда встретил мать Гали и честно предупредил ее об этом. Потом Оля забеременела. Детей в прежнем браке не было, развод был пустой формальностью, но мы с женой сцепились из-за барахла и воевали за каждую тряпку. Оля торопила, просила, грозила, скандалила — не хотела рожать ребенка вне брака. Жена назло тянула время, выдвигала новые и новые требования. Я, издерганный, метался от одной к другой, чувствовал себя загнанной мышью и перед самыми родами сорвался, убежал, хлопнув дверью, а Оленька… — Осадчий с трудом вымолвил страшное слово, — умерла. У нее во время схваток вдруг отказали почки.
Годы не стерли из памяти мужчины страшные впечатления. Голос его дрожал, пальцы суетились, взгляд полнился страданием. Он состарился рядом с другой женщиной, однако ту, подарившую ему дочь, и умершую от почечной недостаточности, Осадчий помнил и, наверное, любил по-прежнему.
— Галочку забрала теща, — продолжился рассказ, — и Юля, сестра Оли. Меня объявили врагом народа, мерзавцем, убийцей, и выгнали вон. Если бы не мама, не знаю, что бы было. Она не успокоилась пока мне разрешили навещать дочку. Я рад стараться, снял квартиру в том же подъезде и вечера напролет просиживал с малышкой. Сначала меня терпели с трудом, потом без труда, затем привыкли. Дальше сложилось само собой: мы расписались с Юлей и удочерили Галю.
В Галином свидетельстве о рождении родителями значились Осадчий Леонид Леонтьевич и Осадчая Юлия Васильевна. Пометка «копия» и ссылка «выдано взамен аннулированному №….» отсылала к предыдущей версии документа, в котором было записано в графе «мать»: Ивасюк Ольга Ростиславовна. В графе «отец» стоял жирный прочерк.
— А почему у Оли и Юли разные фамилии? — спросил Круглов.
— У них разные отцы, — последовал закономерный ответ.
— Что связывает вашу Галю и Людмилу Осину? Для дружбы у них слишком большая разница в возрасте.
— У них одинаковая группа крови. Редкая, четвертая. После того, как Люда стала донором для Гали — у дочки были тяжелые роды — они не разлей вода. А уж после того, как Галка отдала Люде поллитра своей крови, жена даже начала ревновать.
— Что связывает Галю и Глеба Михайловича Полищука?
— Вы и это знаете?! Галя и старый Полищук играют вместе в бридж и уже который год являются призерами командного турнира в Отрадном.
На прощание Леонид Леонтьевич попросил:
— Я вас очень прошу, не расстраивайте Галю. Она очень привязана к матери. Девочке будет больно…
— Я постараюсь, — уверил Валерий Иванович. — Но, возможно, мне придется потолковать с вашей супругой. Когда она вернется?
— Не раньше июня. Галочка спешным порядком откомандировала ее за границу. Велела быть возле Даши.
Не поверила Галина Леонидовна в его обещания, ахнул Круглов, страхам своим поверила, а его словам нет. Послала маменьку сторожить доченьку, усмехнулся мысленно, и ладно. Пусть стережет.
— Кстати, — полюбопытствовал мимоходом. — Как у вас сложились отношения с Романом?
— Нормально, — пожал плечами Осадчий. — Хороший мужик, основательный, толковый. С головой, не то, что Осин.
