— Якоб! — громко сказал он, и все трое воззрились на него. — Я позвал Якоба, — пояснил он и понурился, только кадык ходил вверх-вниз, вверх-вниз. Якоб повернулся к Сюзанне, подсунул ручку ей под подбородок. Йоаким хорошо помнил, как приятно сидеть, держа малыша на коленях. Ему так хотелось вновь испытать это ощущение. Но здесь была Сюзанна. При ней это невозможно. Ненавижу ее, думал он, и всегда ненавидел.
— Хочешь что-нибудь выпить? — с подозрением спросила она, словно его возможная жажда лишняя обуза, которую он может повесить на нее.
— Нет, спасибо.
Некоторое время Йоаким так и сидел молча на плетеном стуле. Потом Якоб слез с материных колен, подошел к нему, и он взял малыша на руки, осторожно, стараясь не прижимать его слишком крепко, сдерживая свои чувства. Боялся потерять над собою контроль, как тогда, когда все решилось и он потерял всякую возможность действовать, поскольку ему казалось, что реальность выскользнула из рук и все вокруг обман, иллюзия. Сюзанна забеспокоилась, заговорила о том, что Якобу давным-давно пора спать после обеда.
— А можно, я отнесу его в кроватку? — попросил Йоаким, и она разрешила.
Укладывая Якоба, он слышал, как Сюзанна и Дитте шепчутся в коридоре, прямо за дверью, а когда обернулся, то встретился глазами с Сюзанной, которая подглядывала в щелку. Он сделал вид, что ничего не заметил, и отвернулся.
— Спи крепко, Якоб, — ласково сказал он и принес любимого медвежонка. — Я посижу рядышком, пока ты засыпаешь.
Он придвинул к кроватке стул, сел, но для Сюзанны это было уже чересчур, она немедля вошла в комнату.
— Совершенно недопустимо прививать мальчику дурные привычки. Ведь не ты занимаешься с ним каждый день, и не тебе придется отучать его от этого. — Она стояла в дверях, опершись рукой о косяк. Йоаким встал, наклонился к Якобу, поцеловал теплую, румяную щечку. В коридоре поблагодарил Сюзанну, сказал, что надеется на доброе сотрудничество.
— Посмотрим, — скептически ответила она, давая ему понять, что все будет зависеть от его поведения.
Йоаким так устал, что едва не падал с ног. Все силы были израсходованы, и, пожалуй, Сюзанна это заметила.
— У тебя все в порядке? — вдруг спросила она, тем же тоном.
— Я тоскую по детям, — пробормотал он.
Она не ответила, только обняла Дитте за плечи и притянула к себе.
— Нам надо поговорить об алиментах, — сказала она. — Ты платишь только на одного ребенка, но меня это не устраивает. Ты же прекрасно зарабатываешь.
— Ладно, посмотрим, — устало обронил он, чувствуя, что с каждой уходящей секундой как бы развоплощается. Все мысли были теперь об одном: поскорее уйти. Напряженное молчание высасывало из него последние силы. Снимая с крючка шарф, он вдруг заметил на столике у входа листок бумаги, прежде сложенный, но теперь развернутый. Это был проспект маклерской конторы по недвижимости. Из Рёмё. Цветная фотография белого домика с этернитовой крышей и мансардой. Подпись гласила: «Жемчужина постройки 1924 года, срочно продается. Школа, детский сад». Йоаким побледнел, обернулся, держа в руке шарф. Но когда увидел Сюзанну и Дитте, которые стояли рядом, со своими угольно-черными волосами, в одинаковых спортивных костюмах из голубого никки-плюша, не рискнул открыть рот. Ситуация слишком взрывоопасна, а он не хотел скандала при Дитте. Она просто хочет меня подразнить, думал он, если б дело было на мази, наверняка бы сказала. Он нащупал пальто, кое-как надел его, попрощался и, едва держась на ногах, вышел на лестницу.
На часах всего-навсего полтретьего. Он пошел обратно к Эстерпорт, но, вместо того чтобы сесть в надземку, зашагал дальше, в сторону Лангелиние. День выдался погожий, и народ высыпал на воздух — бегуны, молодые мамаши с колясками, пенсионеры, владельцы собак. Он никого не замечал. Зашел в кафе-бар на Эспланаде, выпил чашку крепкого черного кофе, в голове на миг прояснилось. Надо же вернуться на работу! — молнией мелькнуло в мозгу. Поспешил на улицу, поймал такси и через несколько минут был в конторе. Никого из коллег он в коридоре не встретил. Кое-кто сидел за работой, открыв двери кабинета, но Йоаким ни с кем заговаривать не стал. Прошел к себе и увидел на столе записку от начальника: тот срочно требовал его на ковер, для беседы. Йоаким снял пальто и через минуту-другую уже стучал в дверь руководства.
