Я кивнул.
— В этом есть свой смысл. Я не видел Петровски на ранчо телеологистов, когда милиция напала на него. Он мог как раз возглавить тот отряд, который собирался тебя обыскать.
— Возможно.
Сидя на сиденье стрелка впереди диагностического дисплея Сэма, я задумчиво пощипывал нижнюю губу, зажав ее между большим пальцем и указательным.
— Хотя Петровски мог быть и в одном из тех флиттеров. Только два приземлились тогда, насколько я помню. Не могу представить, чтобы он не стал лично командовать такой крупной операцией, как эта, поэтому попытку вломиться в тебя он мог оставить кому-нибудь из своих подчиненных.
— Возможно.
— Угу, — сказал я, продумывая варианты дальше. Наконец я сказал: — Ответь мне на такой вопрос — есть ли шанс, что тебя в ту ночь вырубили?
— А как они могли это сделать?
— Пистолет электромагнитной вибрации мог тебя таким образом выключить.
— Это выключило бы и все остальное, считая и прочие часы.
— Может быть, каким-нибудь другим способом? Может быть, ты ничего не замечал до тех пор, пока они не щелкнули выключателем?
— Ну что, черт возьми, такое было бы возможно, — согласился Сэм. — Но разве не больше смысла в твоей гипотезе, что это все приключилось на Высоком Дереве? Там-то у них были все возможности на свете. Ты же им сам велел посмотреть главный силовой узел на предмет проверки на набившийся туда песок.
— Я старался, как сам дьявол, — сказал я, — избежать необходимости делать выводы. Не нравится мне все это и то, что из этого следует. Если там они до тебя добрались и покопались в тебе, то это было сделано с какой-то целью.
— Чтобы получить управление мною? — спросил Сэм. — Так могу тебя уверить, что я совершенно такой же, каким был и раньше.
— Нет. Эти провинциальные ремесленники не знают, как обращаться с крупной искусственной личностью. Но они могли повозиться с твоей оборонительной системой программ, может быть, добавили и программу-подрывника, которая могла бы разрушить такие программы изнутри.
— Это еще зачем?
— Чтобы заставить тебя сделать что-нибудь, в чем ты и сам не отдавал бы потом себе отчета.
— Например?
— Например, чтобы ты оставлял какие-нибудь следы.
— Хорошо, я понял, к чему ты ведешь. Дай-ка я прочту, сколько центральной памяти мы сейчас используем под системное обеспечение и… Господи Иисусе!
Результат появился на экране еще раньше, чем Сэм отреагировал.
Цифра была вдвое больше, чем должна была бы быть.
— Ничего удивительного, что мне было трудно разгрызать все эти цифры во время стрельбы, — сказал Сэм. — Что это за мусор? Это не может быть просто программирование управления.
— Сомневаюсь, — ответил я.
— Дай-ка я попробую распечатать, посмотреть, что это такое. Черт! Почему-то я совсем не удивляюсь, что это не поддается распечатке.
— Ты слишком долго жил на свете. Переключи буфер на терминал панели управления, и дай я попробую.
Сэм так и сделал, и я набрал главное меню программ. Я пробовал различные варианты, чтобы выманить распечатку той массы байтов, которые заняли пространство в главной памяти, но не мог, хотя я получил их адрес и идентификацию программы.
— По крайней мере, у нее есть имя, — откомментировал Сэм.
— ВБМ 0001. Тебе это что-нибудь говорит?
— ВБМ что-то мне напоминает. Хотя, впрочем, не очень-то.
— Неудивительно. Ладно, посмотрим, что еще мы можем сделать. Как насчет этого?..
Через полчаса наш мешок с чудесами опустел, и наша главная память все еще была забита тем, что оказалось явной подрывной программой незаурядно крупных пропорций, которая упрямо отказывалась показаться или дать хотя бы намек, к чему она предназначена. Эта штука была везде. Точно так же, как она самовольно влезла в центральное процессорное устройство, она угнездилась и во вспомогательном банке файлов, но мы не могли точно сказать, где именно. Было такое ощущение, что она прописалась в мотеле и по чемодану оставила в каждой комнате. Эта штука отказывалась вступать в переговоры и отвечать на наши обращения к ней. Мы счистили ее из главной памяти, но она самовольно загрузилась, когда мы подключили снова банки памяти. А мы не могли вычеркнуть ее из вспомогательного хранилища файлов, потому что рисковали стереть что-то, что хотели сами сохранить. Мне стало не по себе от нашей беспомощности. В последней отчаянной попытке я провел два часа, кодируя диагностическую программу, которая, пусть даже и не в состоянии сказать мне, где именно сидит подкидыш, могла бы путем исключения сказать мне, где ее нет. Это не было обычной стандартной программой проверки. Эта программа не уступила бы управления и контроля ни одной другой программе, пока она действовала. Что она делала, когда включалась, оставалось загадкой. Если мотор был выключен, она совершенно бездействовала. Когда мы включили мотор, что-то произошло в системе удаления радиоактивных шлаков, но то, что происходило, было слишком тонко, чтобы мы могли это засечь.
