— Ну, «били долго и упорно», может быть, не самая подходящая фраза, сказал Роланд, — но в последнее столетие усилия главным образом были направлены на то, чтобы примирить теорию относительности с остальными, которые возникали позже. Собственно говоря…
— ДЕРЖИТЕСЬ!!! — завопил Сэм.
Тяжеловоз резко свернул влево, силы гравитации едва не поломали мне шею. Как раз в тот момент, когда мы выправляли машину на нужное направление, мимо нас пронесся черный силуэт, который мы видели какую-то долю секунды, прежде чем он исчез в полусвете-полумраке.
— Что это была за чертовщина? — спросил я, когда сердце мое снова стало биться.
— Дорожный жук, — сказал мне Сэм. — Примерно ехал на мах-три. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь мчался с такой скоростью.
— Куда он, черт возьми, мчался? Ну и ну! Это же для нас просто на волосок от смерти.
— Не знаю, куда он направлялся, но я знаю, что он разворачивался, чтобы поехать за нами.
— Поднажми, Сэм!
— Годится!
— Джейк, что это было такое? — это Карл.
Я посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел, что три пары фар снова выстраиваются привычным мне образом.
— Простите за то, что слегка изменили курс, ребята, но «дорожный жук» чуть не размазал нас по дороге.
— Наверное, он все удивляется, что мы тут делаем, — сказал Карл.
— Очень вероятно, — ответил я. — Мне кажется, мы не сможем ни убежать от него, ни тем более обогнать. Может быть, нам лучше остановиться и притвориться, что мы заблудились, вести себя невинно.
— А он может знать, что моя машина вытворила с барьером? Наверное, нет, а?
— Не знаю ничего на этот счет, но мне все равно как-то не по себе. Не знаю, что нам в любом случае придется делать.
— Н-да, мне тоже муторно, — это Карл. — Что он станет с нами делать?
— Ну, сперва-то он проведет небольшое дознание — куда мы ехали и как сюда забрались?
— И что мы скажем? Лучше всего наши истории как-то скоординировать, чтобы они совпадали.
— Мы просто скажем: «Какой барьер? Мы не видели никакого барьера». Или что-нибудь в этом роде. Собственно говоря, нам лучше ничего не говорить, кроме того, что мы потерялись и что у нас не было ни малейшего понятия, что это запретная зона. Поняли? Шон, Юрий — вы слушаете?
Они действительно слушали.
— А вот не слушает ли нас «дорожный жук»? — спросил нарочито Шон.
— О господи, кто же знает, на что они способны, — сказал я. — Я никогда не слышал, чтобы хоть один жук разговаривал по-английски, что ничего не означает. Но я вполне уверен, что даже они не смогут расшифровать то, что передается уже через скрэмблер, если у них нет соответствующего кода для расшифровки.
— В этом есть смысл.
— Ну что, съедем и остановимся? — спросил Карл. — Он уже развернулся и несется прямо на нас.
— А я не вижу, чтобы у нас был выбор, — сказал я, — кроме того, чтобы… ну…
— Я бы мог напустить на него зеленый шарик.
— Эта мысль уже мне в голову приходила. Ну что же, давай попробуем.
— А как насчет риска, что он ответит тем же? — сказал обеспокоенно Шон.
Я не мог обвинить его в трусости.
— Шон, — ответил я, — я единственный человек, который имел монументальную глупость стрелять в Патруль Космострады. Я сделал это совсем недавно, кстати. Не было никакого ответа. У них нет человеческих мотивов. Опять же, я не говорю, что могу предсказать, что сделает именно эта машина, но есть очень большой шанс, что он не станет размазывать нас по дороге просто за то, что мы в него попытались выстрелить. Кроме того, эти шары выглядят такими невинными и безобидными, что он даже может и не признать, что это оружие, пока на него эта штука не окажет своего эффекта, но в этом случае он сможет уйти прочь. Логично?
— Логично или нет, — сказал Карл, — поехали. Я собираюсь немного отпрянуть, чтобы вам, ребята, эта штука не попала. Поэтому вы дуйте вперед, а я задержусь.
Экран заднего обзора показал нам, как еще одно зеленое яйцеобразное облако поднялось с крыши машины Карла. Оно поплыло и пропало с экрана.
Глаза мои потихоньку приспосабливались к странному полусвету и даже еще более странному окружению. Я мог увидеть верхушки цилиндров, которые заслоняли небо на покрытом звездами горизонте. Они, казалось, были повсюду, но поблизости от нас не было цилиндров, кроме тех, мимо которых мы только что проехали. Поверхность под нами продолжала быть такой же ровно бесцветной и плоской. На ней трудно было сосредоточить взгляд, но чем больше я на нее смотрел, тем больше она казалась мне искусственной. Вся эта планета казалась огромной видеостудией, притемненной и пустой, окруженной нарисованной на холсте циклорамой. Под ногами сияло покрытие призрачно-фиолетового цвета, словно белая поверхность под ультрафиолетовым светом.
