Шмелевские парни, один к одному рослые, сильные, уже занервничали. Шмель сказал, что будет не больше пяти минут: «Те хмыри, что навели на Якуба, доли захотели. Я с ними враз разделаюсь». Но прошло уже полчаса, а Шмель сидит на веранде и толкует. Наконец, он попрощался с теми, за столом, и направился к выходу.
Шмель шел вдоль канала к машине, и все в нем пело. Сам Ректор, король города, завязался с ними. Под такой рукой не грех и покориться. Ректор своих даже из-под суда вытаскивал не раз, из лагерей вынимал. Завязки у него везде. То-то ребята воспрянут. Еще бы, быть при Ректоре — высокая честь любому деловому. Но Ректор просил пока своим парням ничего не говорить. «Скажите, не столковались пока, потом как-нибудь поговорю с каждым», посоветовал Ректор.
Шмель сел в машину, на этот раз на заднее сиденье. За рулем Витя, лихач дай Бог какой.
— Что там? — спросил Рафаэль, улыбнувшись полупрезрительно и показав головой на веранду. — Еще наводка?
— Бери выше, Раф, — только и успел сказать Шмель.
Две машины, одна за другой, ворвались в проулок. Одна сразу проскочила за «Леопарда», другая встала перед носом. Оперы вмиг подскочили к дверцам, распахнули, наставили пистолеты:
— Спокойно, будем стрелять, — приказал старший, беря под прицел Рафаэля.
Шмель, выходя из машины, оказался лицом к каналу. Перед ним всего один опер. И Шмель, не отдавая себе отчета, боднул его головой в живот, уложил и бросился в канал. Зачем он это сделал, он и сам бы не смог объяснить. Ведь глупо надеяться успеть переплыть канал и скрыться на той стороне. Но он нырнул и бешено загребал, стараясь достичь того берега под водой. Дыханья у него хватит.
Его людей уже повязали и усадили в машины. Это они умеют делать ловко. Дневной город жил своей жизнью и никто не видел происходящего в самом центре.
Капитан Салакаев отправил двоих через мост навстречу Шмелю. Уйти он не сможет. Кучеров стоял, засунув руки в плащик, внимательно наблюдал за происходящим.
Шмель вынырнул у самого берега, подтянулся за стойку веранды, но в это мгновенье раздался негромкий хлопок выстрела, и Шмель рухнул обратно в воду с простреленной головой. Вода окрасилась кровью.
— Быстро за мной! — приказал Салакаев, устремляясь к мосту.
Володя сидел поникший, удрученный. Кучеров тоже молчал, чтобы не злить понапрасну Володю.
— Все, мне надо уходить, — грохнул кулаком по столу Володя. — Я баран, мне нельзя больше работать в угро. Что мне эти трое? Ну осудят их за хранение оружия, дадут по два года. Я главаря их прозевал, а он кое-что знал.
— Понимаете, Володя, я ведь больше всех виноват, — казнился Кучеров, — когда вы брали троих, мне надо было внимательнее смотреть за округ ей. Выстрел был настолько неожиданным, что я вначале подумал, что стрелял кто-то из наших. Хотя не понимал, зачем было стрелять, ведь он бы не ушел от нас.
— Мы все лопухнулись крепко, — признавал Салакаев. — Этого выстрела никто не мог предусмотреть. А там сидел крупный зверюга. Шмелев встретился с королем уголовного мира, Вячеслав Семенович. И тот все видел. Как мы брали группу Шмелева, он отлично видел. И убрал, чтобы Шмелев не навел на него. Мы оборвали все нити, Вячеслав Семенович. И не сразу сообразили обшарить ресторан, он успел выскользнуть. Сзади стояло несколько автомашин, на одной из них и ушел король. Мы его даже в лицо не видели, машины не видели. Так бездарно я еще не работал. Пишу рапорт об отстранении.
Кучеров покачал головой:
— Не спешите, Володя. Надо разобраться. Эти трое опознаны, отпечатки одного совпали со следами в квартире убитых. Так что мы взяли убийц, Володя, а это уже немало.
— Что толку? Что толку, если мы упустили главаря? Ловок же шельма! Так просто, даже примитивно уработал нас. То-то он смеется над лопоухими ментами! Это самое обидное, Вячеслав Семенович. Я до него все равно доберусь, я его накрою. Но обидно, что сейчас он так провел нас.
Володя ушел на доклад к начальству, Кучеров принялся заваривать чай. Долго, больше часа пробыл Володя у начальника отдела, вернулся повеселевший.
— Давайте пить чай, — предложил Кучеров, — и будем анализировать.
